Кусочек моей души

Тема в разделе "Творчество форумчан", создана пользователем Absolute, 18 июн 2008.

  1. Напоследок


    Файлик с жизнью закрыт,
    Ключ на байты разбит,
    Расплескался мозаикой точек...

    Наспех свёрнут бюджет,
    И под тяжестью лет
    Пробиваться на свет трудно очень...

    Память пламенем жжёт
    И, конечно, убьёт
    Всё тепло, что во мне сохранилось...

    Тихо скалится Рок,
    Видно, проклят Игрок –
    Нет надежды на высшую милость...

    Без удачи и грёз,
    Позабыв сладость слёз,
    Ухожу, ничего не изведав...

    Пусть свободен от уз,
    Пусть забыл пенье муз,
    Улыбнусь... мир простив напоследок.
     
    1 человеку нравится это.
  2. Подведение итогов


    Вот виднеется исход,
    Снова тайм бежит вперёд
    По чекпоинтам и влёт
    Настигает Новый Год!

    То мираж или кошмар,
    Или просто сильный жар...
    Но подсчёт очков твердит –
    Этот гейм безбожно слит!

    Нет награды за труды,
    Все в тупик ведут ходы,
    Утекает вдаль мэйнстрим,
    Оставляя смрад и дым...

    Стоп! Не время раскисать
    Иль напрасно чуда ждать!
    Нет реванша? Ерунда!
    Без поддержки? Не беда!

    Я, как будто, не привык,
    В бой идти с судьбой впритык...
    С болью в мыслях, с болью злой
    Жизнь терять, как тот... другой.

    Слабый стержень, он сказал,
    Приговор мне подписал...
    Мимоходом, просто так...
    Всё понятно, не дурак.

    Нет финансов... Власти нет...
    Мозг на солнце перегрет...
    Не нашёл удачи грант...
    Но...

    Остался вариант.
     
    1 человеку нравится это.
  3. Бесконечно далёкое чувство


    Слёзы считая каплями,
    В слабости вижу отраву я
    И беру в фокус заповедь –
    Ту, что не знают правые.

    Путы верёвок шёлковых,
    Дурман фальшивых нежностей -
    Ходим вокруг да около
    В поисках неизбежности.

    Страсть расцветает пламенем,
    Надежды поле минное –
    Сапёры любви старательно
    Ищут фугас с их именем...

    Жар чужих тел, эмоции,
    Холод ночей под окнами...
    Добра и зла пропорции
    Тают в безумье проклятом.

    Гонка приводит к пропасти,
    Крылья судьбой оторваны,
    И непременно, вскорости,
    В разные пойдём стороны...

    Горечь в конце осталась и
    Мир разделён расстоянием...
    Грежу высшими инями,
    Вместе с простыми янами.

    Может, любви не знаю я?
    Кто-то, наверное, скажет так...
    Лесть игры и признания...
    С вечностью на часах.

    **********

    Алость сердечек сплавленных
    Заповедь будит хитрую –
    Жизнь заставляя выдавливать
    Каплями красными... липкими...
     
    1 человеку нравится это.
  4. Затянувшееся молчание


    Трудно ком туч распутать
    Мокрым сопливым утром.
    Хочешь уйти, взлететь...
    Вновь попадаясь в сеть.

    Это, должно быть, не ново:
    Сумрак, рассветный холод,
    Пустая постель и сна
    Слепящая белизна...

    Сколько надежды в буднях
    Мне подсчитать не трудно,
    Но... Нужно ли то сказать,
    То, что не нужно знать?

    Счастливый ведь не заметит,
    Что дней попирает пепел...
    А неудачник уйдёт,
    Поняв, что время не ждёт...

    Тают минуты в заботах:
    Рейд на работу, с работы...
    Толкучка, бег в магазин –
    Сквозь тишину серых спин.

    Дома безмолвие, мир...
    В центре обычных квартир.
    Мягкий царит полумрак –
    Здесь не скрывается враг...

    Ужин, безделье, кровать –
    Скоро двенадцать и спать.
    Весь день мотался, устал...
    Но ничего не сказал.
     
    1 человеку нравится это.
  5. Безопасный рай


    Крепки непорочные стены,
    Над небом диск жёлтый прибит,
    Закрыты ворота Эдема,
    И грозная стража не спит.

    Тропинка и душ вереница,
    На пастбище дружно бредёт –
    Поесть бы, да мёду напиться,
    Без бед веселясь круглый год...

    Гарцуют беззубые звери
    Среди перезревших святых,
    И в чудо не нужно здесь верить –
    Чудес здесь хватает своих.

    В саду выбор твой ограничен:
    Нельзя правду знать и грустить...
    Забудь о судьбе, ведь тут личность
    Не то, что Бог будет ценить.

    Покрыты елеем болванки,
    Блестит позолоты налёт –
    Сюда не придут клинья танков,
    И враг ничего не взорвёт...

    Сокрыта за музыкой схема,
    А Ева лишь тень от Лилит...
    Закрыты ворота Эдема,
    И грозная стража не спит.
     
    1 человеку нравится это.
  6. Неполноценное счастье


    Радостный день испорчен
    Тёмной холодной ночью,
    И на лице чуть свет
    Слёзы оставят след...

    Розы, шипы, всё в красном,
    Сохнет букет напрасный...
    Сердце теряет кровь,
    В рифмах ища любовь...

    Два ныне павших бога
    Выпили понемногу
    Воду и горький чай,
    Ну а потом: “Прощай”.

    Годы борьбы, страданий,
    Споров и расставаний...
    В память о дне одном,
    Что был, конечно, сном...

    Нежность осталась в прошлом,
    Душа болит... немножко.
    И жизнь течёт пока...
    От звонка до звонка.

    Нам воспарить бы в небе,
    Сделать реальной небыль...
    Но наш последний час
    В тиши обид угас...
     
    1 человеку нравится это.
  7. Жила-была девочка, относившаяся к мальчикам с известной долей пренебрежения. Мол, только стоит улыбнуться, как они в послушных щеночков превращаются... Неинтересно. Даже поиграть, как кошка с мышкой, не получится - слишком разные весовые категории. Слишком уж легко даётся победа... Неинтересно. Так, развлечение на пару минут - и очередное разбитое сердце в копилке. Говоря на новомодном диалекте - плюс один. Из сотен? Из тысяч? Она никогда не считала... Неинтересно.
    Риторический вопрос: "А не слишком ли много ви кюшать?", никогда не приходил в прекрасную и незамутнённую головку девочки. Воплощая в жизнь кредо: "И того, и другого, и можно без хлеба", она уверенно шагала из года в год, наслаждаясь собственным существованием. Редкие неудачи терялись в череде успехов, и пусть не всегда получалось добиться жалаемого - поводов расстраиваться не было. Ну нет и нет... И не надо. Талант есть, достижения кое-какие имеются в наличии, перспективы ясны и приятно греют душу. А какие-то там чувства, какие-то там переживания...
    Неинтересно.
    Девочка взрослела, превращаясь в девушку, но её позиция оставалась прежней. Зачем нужны те, кто не нужны? Их чувства, эмоции... Даже играться ими скучно! Всё одно и то же! Никакой разницы! И все они одинаковые! Разумеется, в этом была лишь небольшая доля правды, но девочку (уже девушку) такие нюансы не смущали. Её вообще мало что могло смутить, а романтические россказни она и вовсе слушала, посмеиваясь про себя. Мол, придумывают же люди себе проблемы. Делать им нечего... В общем - скучно. И неинтересно.
    Прошло много лет. Действительно много, девочка (теперь уже бабушка) оказалась настоящей долгожительницей... Но и она, наконец завершила свой земной путь. Всякое повидав, разные удовольствия испробовав, на разных поприщах счастья попытав. Не без успеха, надо сказать... Оглушительной славы не приобрела, но и безвестной не осталась. Так, серединка на половинку... Но она и не хотела большего. В общем, всё сложилось, как нельзя лучше. Но... За всю жизнь девочка (теперь, наверное, превратившаяся в небесного ангела) так и не познала любви. Того чувства, о котором спорят веками, которое нельзя описать с помощью слов - ведь слова у каждого будут свои...
    За всю свою жизнь она так и не полюбила. И даже не потому, что она могла себе это позволить... Просто ей было неинтересно.
     
    1 человеку нравится это.
  8. Жила-была девочка. Хорошо так жила, в ус не дула. Всё у неё было, ни в чём ей не отказывали. Хочешь - мороженое, хочешь - пироженое, хочешь - целый кукольный набор... В общем, причин для сетований на злую судьбу у неё не имелось и была она румяная и улыбчивая. И даже, в какой-то степени, добрая.
    Шла однажды эта девочка по тротуару, ворон по привычке считала, да конфеты шоколадные лопала. Шла так, шла... пока не заметила денежку, лежащую у дороги. Грязную, мятую, на земле. Поморщилась девочка, сурово носом шмыгнула. Мол, вот ещё, гадость всякую подбирать... Не буду, подумала она, да и дальше пошла.
    Принципиальной оказалась эта девочка.

    Спустя полчаса той же дорогой пробегал чумазый мальчишка с беспокойными глазами и спутанными тёмными волосами. Он сразу же добычу приметил и, не сбавляя хода, хватанул бумажку. Хватанул - и только его и видели.
    Ведь он был слишком голоден, чтобы думать о каких-то там принципах.
     
  9. Нет – тень,
    Да – ад,
    Мокрый день,
    Скользкий взгляд.

    В глазах
    Вода –
    Дождь пришёл
    Навсегда.

    Исход
    Неплох,
    В этот год
    Спит мой бог.

    И я
    Устал
    Терпеть боль
    Острых жал.

    А страх
    Без дна
    Смотрит вниз
    Из окна...

    Нет – день,
    Да – взгляд,
    Жизни тень,
    В конце – ад...
     
    1 человеку нравится это.
  10. Однажды Любовь встретила Счастье. Увидела, заметила, не смогла отвести взгляд. Счастье лучилось солнцем, даря тепло всем, без исключения. Но не всякий решался к нему прикоснуться. Вот и Любовь сперва потянулась к источнику нежного света, а потом отпрянула, испугавшись. Она была слишком гордой и не выдержала бы отказа. Долго кружилась Любовь рядом со Счастьем, не прикасаясь к нему. Так продолжалось, пока они не исчезли в небесной лазури...
    Счастье, так и не познавшее любви, и Любовь, так и не почувствовавшая счастья.
     
    1 человеку нравится это.
  11. - Две одинаковых капли падают с одинаковой высоты, но с разницей в долю секунды... есть ли шанс у второй догнать первую?
    - Да...
    - Неужели?
    - Да... когда они обе разобьются.
     
  12. Я гадаю на гуще небес,
    Проникая сквозь мрак горизонта.
    Я отправился в призрачный лес,
    Где деревья ломаются звонко...

    Каждый ствол это чья-то судьба,
    Испещрённая соком желаний...
    Ложь, надежды, любовь, похвальба –
    Всё сплелось под покровом злой тайны.

    Буря воет, сметая листву,
    Обнажая прошедшие годы...
    Жизнь мне снится... но сон – наяву.
    Время есть... но оно на исходе.

    Череда непрошедших сквозь строй,
    Аргументы из пепла и пыли...
    Было больно минувшей весной,
    А мечта... мы её вмиг прибили.

    Нам нельзя ни мгновения ждать,
    Мы извечные сплина пророки,
    Солнце светит, но нам наплевать,
    Мы, как ветер... небывшие боги.

    Что мне делать под сажей небес?
    Спотыкаться о грань горизонта?
    Тихо рушится призрачный лес,
    Оказавшись на линии фронта...
     
    1 человеку нравится это.
  13. Точка невозврата


    Вечер. Небо совсем не то.
    По дороге летим под сто…
    Или больше – мне всё равно,
    Я вернулся в посёлок снов.

    Пустота. Не слышны шаги.
    Пустота. Тьма чужих могил.
    Да и те, кто остался жив,
    Даже те, кто хромой, кто крив…

    Вечер. Тени бегут назад,
    Открывая несвежий взгляд,
    Открывая последний путь…
    Путь, с которого, не свернуть.

    В паутине найдёшь лишь страх,
    Фрукты с плесенью на ветвях,
    Мир в прицелах косых крестов
    К безвременью давно готов…

    Вечер. С улиц исчез весь люд:
    Курят ладан, а может – пьют,
    Может, молятся на часы,
    Упираясь в судьбы костыль…

    Пустота. С неба тик, да так.
    Пустота. Только пыль, да прах.
    Да и ветер как будто стих…
    Даже он умер в этот миг.
     
    1 человеку нравится это.
  14. Вдох-выдох (Реквием по мечте)

    Робкий бледненький луч рассветный,
    Улыбнувшись, пропал бесследно.
    После солнце покажет край
    И сверкнёт - будто невзначай.

    Динозаврами в белом дыме
    Горы выглядят очень крутыми.
    Только свет вершины коснётся,
    Только свет воспалённого солнца.

    Не дойти, не взойти не подняться -
    Километр там или двадцать.
    Ведь ноги тебя не удержат,
    Упадёшь на колени прежде...

    Пред величием мысли - труха,
    Словно листик, а против - река.
    То природа, стихия, сила,
    Безразличная к крикам: "Красиво!".

    Бастионы деревьев хвойных
    Стоят вечно, стоят спокойно.
    Полосами, без хитрых планов,
    Протянулось кольцо охраны...

    Никакого здесь нет коварства,
    В этом тихом зелёном царстве,
    Никакой такой контрмеры,
    Не готовят лесные звери...

    Не найдёшь у стихии разум,
    Никаких оправданий и, скажем...
    Это только твоя ошибка,
    Что мечта была слишком хлипкой...
     
    1 человеку нравится это.
  15. Реквием по мечте


    Робкий, бледненький луч рассветный,
    Улыбнувшись, пропал бесследно...
    Поспешил он, ведь эта ночь -
    Эта ночь не уходит прочь.

    Мёрзнут пальцы безлунным утром,
    Дни расписаны по минутам...
    Может, зря так? Не мне судить,
    Ведь моя оборвалась нить...

    Сотый раз оборвалась леска,
    И запал иссяк, если честно.
    Не охотник я, не игрок,
    И подходит к концу мой срок...

    Вереница попыток бесплодных,
    Где я тщился найти, что угодно...
    Что угодно - к тебе лишь ближе,
    Но, как видно, лицом не вышел.

    Молча тлеет в руках синица,
    И потерян след синей птицы,
    Замки рушатся в облаках,
    Ведь мечта обратилась в прах...

    Полководец ночи бессонной,
    Вечер тьмы ведёт легионы,
    Чтоб начать решительный бой,
    Где ты сам воюешь с собой...

    **********

    Рай, чистилище, ад, рагнарек -
    Лишь слова, но, наверное, грех,
    Хоронить в своих же мечтах
    Своё счастье... С улыбкой в глазах.

    Без надежды на лучшее


    Исчерпал лимит сил давно уж,
    Ноги в туфлях избиты до крови:
    Видел загсы, где ходят замуж,
    Видел брак, но ничего не понял...

    Для себя берегу маршруты:
    Для отхода, для бегства, для страха...
    Я себя в вариантах запутал,
    Всё моё: и свобода, и плаха...

    *****

    Вновь боюсь к тебе прикоснуться,
    Вновь теряюсь я в оправданиях -
    Мне б любви твоей унцию,
    Да каплю встречного желания...

    Наши пути перекрещены -
    Довольно, чтоб сделать признание.
    Я ведь мужчина, ты - женщина,
    И хватит нам этого знания...

    *****

    Всё я жду, не дождусь момента -
    От надежд, наконец, отступиться,
    Увидев, как на киноленте,
    Жизнь, летящую быстрее птицы...

    Камнем с вершины пикируя,
    Развеваюсь я белым знаменем.
    Не скажу: "До встречи, милая",
    Не скажу ничего... прости меня.
     
    1 человеку нравится это.
  16. Аннигиляция


    Однажды встретились позитрон и электрон.
    – Привет, Электрон! – сказала античастица. – Как жизнь? Искрит?
    – Привет... – ответствовал вопрошаемый. – Если бы... Скучно мне. А ты кто, кстати?
    – Я – Позитрон! Скучно? Так надо развлечься! Ты вот вокруг Протона летал?
    – Летал... – вздохнул Электрон. – Скучно.
    – Ладно, – не отступался Позитрон. – А вокруг Нейтрона летал?
    – Летал... – повторила элементарная частица. – Скучно. Ещё скучнее, чем вокруг Протона. А вокруг Протона ещё скучнее, чем просто так тут сидеть.
    – Уууу... – протянул Позитрон. – Ну а трюки всякие разные ты любишь?
    – Трюки? Что за трюки? – забеспокоился Электрон. – И чего это у тебя руки за спиной? Что ты задумал?!
    – Не бойся! – заговорщицки подмигнул Позитрон. – Сейчас я покажу тебе фокус-покус...
     
    2 пользователям это понравилось.
  17. Шаг вперёд,
    два назад –
    время лечит.
    Суета
    неспроста
    длится вечно,
    И никого не вернуть...

    Вновь уйти,
    вновь забыть...
    постарайся.
    Встреть рассвет,
    пробудись
    и покайся.
    Может быть в этом суть...

    Без тепла
    правит мгла
    слишком честно.
    Мрак растёт,
    сердце рвёт...
    бесполезный.
    Степень свободы не та...

    Ну зачем,
    ну когда...
    глупо вышло.
    Не найти
    нить пути
    в умных книжках.
    И моя совесть чиста...
     
    1 человеку нравится это.
  18. а что дальше?)
     
  19. А дальше - аннигиляция. :pipe1:
     
    1 человеку нравится это.
  20. Горизонт событий узок и несправедлив. Когда приходит Туз Крестов, никого не волнует, что твоё сердце отдано некоей ярко-алой Даме. Да, в обойме присутствует Джокер, но и он любит пошутить, перевоплощаясь то в пешку, то в главного генерала шахматного войска. Нечестная игра... Вся наша жизнь - нечестная игра. Краплёные карты, магнит под столом с рулеткой, кости со смещённым центром тяжести... И, конечно, главное блюдо - жестко ограниченный выбор вариантов.
    Трассы давно проложены на картах, их нельзя изменить, нельзя перестроить. Просто не хватит власти... Бетонные блоки справа и слева. Не вырваться, не пожертвовав всем. Да и смертельный риск ничего не гарантирует... Не факт, что в нужный момент у бога окажется хорошее настроение, а дьяволу наскучит играть. Бетонные блоки справа и слева - проще не высовываться за них, держать направление и мчаться на пределе скорости. Вниз, вверх - какая, в сущности, разница? Ведь твой маршрут с рождения...
    Предопределён.
    Деньги, сила - лишь способы расширить границы клетки. Или сделать её золотой. Зачем? А просто так. Просто меряться крутостью оков, гуляя по кругу в полумраке одиночной камеры. Кто-то думает, что тюрьма души способна вместить двоих, но это заблуждение. Следствие разных мифов... Например, сказочки о половинках. Беда в том, что истина находится в совершенно иной стороне.
    За пределами огороженной стенами и колючкой области.
    Точно так же некий гигант духа может вообразить себя контролирующим ситуацию. Мол, ничего страшного в одиночном заключении нет, решётки - милый элемент декора, а угрюмые надзиратели сгодятся для поддержания атмосферы. Мол, лишнее испытание воли не повредит, особенно, если последнего уровня самоограничения рукой подать. Такой человек ещё и счастлив будет, сочтёт жизнь удавшейся - выбор то сделан по его вкусу. Но...
    Это тоже иллюзия.
    Свой выбор? Своя колея? Это не более чем канава, по которой катится в пропасть потерявшее ось колесо... Да, именно так. Когда ситуация выходит из-под контроля, когда она пущена на самотёк - некоторое время может казаться, что всё в порядке. Солнышко светит, птички поют, цветочки расцветают. Что ещё нужно для счастья?
    Свобода.
    Птица бьётся о прутья, ломая крылья, волк рвётся из капкана, отгрызая лапы, бывалый зек сбегает за день до освобождения... Безумие? Или им всем просто осточертел плен? Кто знает... Куда важнее другой вопрос - почему живые существа, жертвуя всем, воюют с видимой несвободой? Почему железные стены их не останавливают, а тонкая паучья нить мысленной ограниченности держит мёртвой хваткой? Казалось бы - дёрни посильней, просто шагни вперёд или взмахни рукой - и белесый узор опадёт жалкими ошмётками, открывая путь в иную реальность, в иную жизнь. Казалось бы, что может быть проще? Но...
    Простые решения принимаются сложнее всего.
     
    1 человеку нравится это.
  21. Когда кончаются сны


    Под утро грани реальности размываются, превращая здравый смысл в болото, где ты тонешь, безуспешно цепляясь за несуществующие соломинки. Они есть... Но только в твоём воображении. В твоём личном пространстве грёз крепость веры может выситься над миром до конца времён, утверждая свою власть всё дальше и дальше... Пока всё не станет пылью. И дальше, и ближе... А когда пепел осядет станет ясно, что прошло всего мгновение. Или два? Не суть... Для тебя это ничего не меняет... Для тебя... Да чего уж скромничать - и для меня тоже. Я ничем не отличаюсь... Разве что оттенком серого. Да и то... Мой цвет не тот, который можно сделать знаменем.

    Под утро... К чёрту утро. К чёрту сны... Этот издевательский ответ на робкую просьбу увидеть что-нибудь новое, что-нибудь выходящее за пределы обрыдлой обыденности... Невысказанную просьбу. Просьбу без надежды на исполнение... Без надежды на правильное исполнение, конечно же. Потому что коварный джинн в охотку кромсает мечты, выворачивая их наизнанку. Новизны хотите? Свежих красок? Получите, распишитесь. Что, не нравится цвет крови? Или вид омерзительной слизи не угодил? Извините, кушать уже подано... Садитесь жрать, пожалуйста.

    Под утро... Когда безумие вмиг отступает, когда на губах привкус фальши, а сердце выбивает похоронный марш... Тогда понимаешь, сколь поспешно и наивно желание провалиться в мир несбыточных снов. Так не бывает? Отлично! Восхитительно! Превосходно! Только в реальности этого всего не хватало... Пепел к пеплу, пыль к пыли, а сны - к снам. Кто-то обещал материализацию только хороших грёз? Вот уж дудки, дождёшься от них... Когда рухнет плотина, вместе в водой хлынут и обломки. Тяжёлые, уродливые, беспощадные. И, в то же время, жизненно необходимые. Как иронично, правда? Ведь это и есть те самые спасательные круги для разума, не позволяющие сознанию окончательно раствориться в бесконечной ирреальности. Да-да, та самая соломинка, которая может спасти... А может и переломить хребет, если ты окажешься недостаточно крепок... Или слишком подточен...

    Под утро... Я убираю ладонь от правого глаза, превращаясь из пирата в потерпевшего кораблекрушение. Робинзон? Ну нет... Я не на острове, да и Пятницы под рукой нет... Скорее я еду в сверхскоростном лифте с прозрачными стенами, поднимаясь из глубин последнего, седьмого круга преисподней. Нет ориентиров, нет цели, нет смысла... Есть одно непрекращающееся движение и полное отсутствие свободы. Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте... И не нужны конвоиры - всё равно никуда не деться... Можно только ждать и смотреть.

    Под утро... Чувство облегчения переполняет меня, возвышая мысли. Неописуемо... Я словно обитатель камеры смертников, которому зачитали оправдательный приговор. Нет сил кричать или прыгать, или как-то праздновать чудесное избавления. Нет желаний, а мечты, кажется, существуют в ином измерении... Пока... Существуют... И мысли, разные мысли, всегда невысказанные и не всегда кореллирующие с рассудком. Краткий миг торжества... Краткий миг опасливого самолюбования... И я шепчу про себя... Я сильнее светоносного. Я сильнее его... Я сильнее? Я? Сильнее? Жалкий обман... Я тону в море облегчения, разливающегося по телу. В море, где плавают ядовито-зелёные обломки неизбывного ужаса...

    Под утро... Сны тают, не выдерживая конкуренции с солнечным светом. Он слабый, но ирреальность ещё слабее... Её власть - неизвестность, её стихия - тьма, её время - конец времён. И начало... Мне кажется, что я знаю суть. Мне кажется, что я способен отделять грёзы от тяжести нижнего мира... Жалкий обман. Мои мысли отравлены жизнью, а душа пробирается сквозь частокол неизбежных событий... Бегун доберётся до финиша марафона, но сколько ему останется? И сколько его останется? Вопрос... Ответ на который лучше не знать... Да, лучше. Лучше для всех.

    Под утро... Я пытаюсь убедить себя в нереальности кошмара, одновременно превращаясь в параноика от мистицизма. Я нервно улыбаюсь, отказываясь озвучить даже фрагмент пережитого во сне... И отчаянно хватаюсь за услужливо подготовленные человечеством формулы: "Куда ночь - туда и сон!", "Тьфу-тьфу-тьфу, через левое плечо!"... Тщетно. Не имеет значения - трансформируется призрачно-потенциальная возможность в материально-осуществлённую. Не имеет значения - станет кошмар на ступеньку выше или так и останется очередной занозой чистого ужаса в моей и без того не слишком привлекательной душе... Всё это неважно, как и моё стремление поверить в то, что сны это просто сны. Ведь даже я понимаю, что это лишь жалкий обман... Жалкая попытка перекричать бурю.

    Под утро... Ничего не изменилось. И не изменится. Никогда.
     
    1 человеку нравится это.
  22. Насмешка


    Торопится,
    слова теряя на ходу,
    А мысли вперемешку...
    Любовь он встретил на свою беду
    И пал... счастливый грешник.

    Торопится,
    опережая брызги луж,
    А в голове – надежда.
    Любовь для всех... Он робок, неуклюж,
    Но пал... Как падал прежде.

    Торопится,
    за мигом годы хороня,
    А за окном – день снежный...
    Любовь без зла... Он – зеркало меня,
    Пал в бездну... Неизбежно.

    Торопится,
    мираж последний упустив,
    А сердцу в клетке тесно...
    Любовь ушла... Его с собой не захватив,
    Он пал... несчастный, грешный.
     
    1 человеку нравится это.
  23. Музыканту


    Ты струн изысканным копьём
    Музу пронзаешь на скаку!
    Судьбу пытаешь день за днём...
    Ведь ты – бесстрашный воин нот!

    И если новый поворот
    Сулит несчастья и беду...
    Не смей сдаваться! И играй!
    Играй, Маэстро, сфиры ждут!
     
    1 человеку нравится это.
  24. Истончённость


    Лакуны смысла в древе лет
    Таят могущество без воли,
    И призрак ядерных ракет
    Воссядет было на престоле...

    Но...

    Недолог век пустых угроз,
    И холод убивает солнце –
    Наступит время майских гроз,
    Настанет день... и мир вернётся.

    Но...

    Дичает ветер среди скал,
    Сметая прах с застывших масок –
    Недостижимый идеал
    Не в этот раз... Не в этой сказке.

    Но...

    Тепло и прелесть тихих слов
    Потом оценишь в полной мере,
    И в плене жизненных оков
    Найдётся тот, кто в тебя верит...

    Но...

    Мираж разбился, как Икар,
    На миг коснувшийся свободы,
    И вера, как степной пожар,
    Спалит дотла... тоской бесплодной.

    Но...

    Надежда в сердце оживёт
    И смочит древо влагой красной.
    Пусть мир немного подождёт,
    Пусть дождь утихнет... Да. Пре-крас-но.
     
    1 человеку нравится это.
  25. очень красиво
     
  26. Ничего кроме


    Перестрелка любви и дум.
    Рикошет. Две пули в висок.
    Краска. Алая. На губах.
    А, быть может, томатный сок.
     
    2 пользователям это понравилось.
  27. Тишина


    В лабиринте пустых идей
    Прогулялся мир без затей,
    Ну а после в индиго цвет
    Он окрасил источник бед.

    Им коллайдер уже не нов:
    Легионы дверных зрачков
    Смотрят пристально на часы
    Ожидая ночной призыв...

    Ведьмы света, владельцы дум,
    Демонически честный ум...
    Все на шабаше в час быка,
    Все безумные уж, слегка.

    Частой дробью плетётся сеть
    Из стекла без эмоций, ведь
    Хрупких нитей вчерашний снег
    Электронов замедлил бег...

    Без дурмана их не понять.
    Не понять... И не нужно знать
    Что, зачем, как, почему...
    Почему я так верю ему.

    Погрустневшая бледность щёк,
    Срок ответа давно истёк,
    Вентилятор шипит, как змея...
    Он не ждёт. Он умнее, чем я.
     
    1 человеку нравится это.
  28. Ненастоящее


    Пеплом падает пёстрый снег,
    Оттеняя безрадостность ночи.
    Фонари начинают разбег:
    Свет на сцене, и он непорочен.

    В мёртвых венах течёт антифриз,
    Охлаждая безумие грешных.
    Мир застыл, время катится вниз...
    Пустота наступает неспешно.
     
    1 человеку нравится это.
  29. Зачем же тогда?


    Лучше
    любовь
    подавать
    охлаждённой,

    Меньше
    тогда
    из неё
    исключённых.

    Лучше
    вступить
    в секту вдаль
    уходящих,

    Меньше
    тогда
    грязи день
    вам притащит.

    Лучше
    истлеть
    потихоньку
    безвестным,

    Меньше
    тогда
    погрешишь,
    если честно.

    Лучше
    разбить
    свою жизнь
    на осколки,

    Меньше
    тогда
    соберёшь
    кривотолков.

    Лучше
    упасть
    в бездны ад
    непрощённым,

    Меньше
    тогда
    выбирать:
    белый, чёрный...

    Лучше
    забыть
    навсегда
    песню песней,

    Меньше
    тогда...
    Но зачем?
    Интересно...
     
    1 человеку нравится это.
  30. Никогда


    Божественный глаз
    Проклял мир... Не беда.
    Не умер в тот раз?
    Не умрёт. Никогда.

    Власть, сила, бабло...
    Откажешься, да?..
    Локальное зло
    Не уйдёт. Никогда.

    Зверь. Первый решил...
    Отрава. В плодах.
    И слабость души
    Не падёт. Никогда.

    Надежды клубок
    Вдруг исчез. Без следа.
    И выход никто
    Не найдёт. Никогда.

    Твой мёртвый оскал
    Плюс живая вода...
    И кто-то сказал:
    “Не прощу. Никогда”.
     
    1 человеку нравится это.
  31. стихи очень трогательные...что заставляет их писать?
     
  32. Смог


    Жил был самый обычный город – один из сотен таких же. Каменный муравейник, с острыми углами и юркими горожанами – в нём обитало около миллиона человек. Миллион – с разными лицами и одинаково оформленными внутренними ментальными сущностями. Когда-то их называли душами... Но жители города давно забыли это слово. Воспалёнными эритроцитами люди носились по сквозным туннелям улиц, нагнетая темп жизни. Жизни, к которой город привык миллион лет назад...
    А ещё здесь был смог. Как и везде.
    Удушающая облачность оттенка тяжёлых металлов терроризировала город перманентным отсутствием солнца. Бледная кожа, лихорадочный блеск воспалённых глаз – возможно, следствие смога, возможно, причина. Обитатели затемнённых казематов не задумывались об этом, им хватало будничных забот и горького воздуха, раздражавшего скомканные мешки лёгких...
    А ещё здесь жил неприжившийся. Как и везде.
    Он был обычным человеком – внешне. Он совершенно отличался от прочих – в том месте, которое давно никто не звал душой. Чудак в глазах посторонних, непризнанный гений для самого себя – он был песчинкой, щепкой, носимой бурным потоком плескавшимся в рамках 9 и 18, понедельника и пятницы, дома и работы. Он поступал, как все... Тщетно пытаясь быть не таким, как все.
    А ещё ему не нравился смог. Так уж случилось.
    Мрачная пелена нечистого воздуха мешала этому человеку – его душа задыхалась, опережая лёгкие. Смрадная дымка свила гнездо в его мыслях, и человек чувствовал, как удавка затягивается вокруг шеи. Пока ещё в мыслях... Пока смог был терпелив – в отличие от людей, он мог жить вечно. И, в отличие от людей, ему не нужно было дышать.
    А ещё смог почти победил. Так уж случилось.
    Человек противился из последних сил, он отталкивал ласково-ядовитые протуберанцы бесформенной сероватой мглы, нависшей над городом – с каждым разом это обходилось ему всё дороже. Тем более что смог не интересовался звонкой монетой – он предпочитал кое-что иное. То, что он считал душой... Или внутренней ментальной сущностью – аморфный дым не беспокоили формальности.
    А ещё он хотел победить особенного человека. Напоследок.
    Вечная партия между не добром и не злом кренилась в сторону победы будничной скуки. Смогом двигала привычка – его жертва дёргалась от соломинки к соломинке. Жалкий обломок, метавшийся среди волн, человек мог лишь положиться на волю случая – прекрасно понимая, что он на чужой стороне. Там, куда простому обитателю города никогда не попасть... Да и непростому – тоже. Но игра продолжалась – дымный смрад не спешил расставаться с игрушкой, а его оппонент отличался поистине ослиным упрямством.
    А ещё у человека был план. Последний.
    Остановившись у стены неизбежности высотой с Эверест, он не стал идти километр в одну сторону, а после – два в противоположную, как советовали бесполезные книги. Не стал он и взбираться вверх, поминая судьбу Икара. Он не мог справиться с преградой. Он не мог одолеть смог. Но кое-что оставалось и для него... Уродливые кости хромой судьбы, выпавшие из опустошённого ящика Пандоры. Последний шанс – чуть ли не хуже отсутствия всякого шанса. Последний глоток воздуха перед смертью... Точнее, отсутствие этого глотка.
    Человек перестал дышать.
    Закрыл рот и нос, навечно отсекая неприятный запах чуждой жизни.
    Сперва было легко.
    После лёгкие отозвались болью, а душа от непривычки зароптала.
    Но он терпел.
    Его воля была сильна, а надежды – свежи.
    Позже пришла тень.
    Может быть, то был смог, а может – смерть.
    Потом стало легче.
    Человек с презрением взирал на обитателей города.
    Но и он был среди них.
    С каждым пропущенным вздохом он умирал.
    Думая, что возвышается.
    Но он был всего лишь человеком – и понял это слишком поздно.
    Он даже не успел испугаться...
    В конце концов, особенный исчез – а горожане остались жить. Они жили очень долго, и компания сизого дыма, пленившего небо, не казалась обитателям тесных и душных стен чем-то обременительным. Может быть, они привыкли...
    А потом смог впустил в город солнце – на час, на какой-то несчастный час, скрасив вечернюю тоску.
    Он мог себе это позволить.
     
    1 человеку нравится это.
  33. Не могу их не писать... Нет, не так. Ничто не заставляет, но иногда невысказанная мысль нуждается в стихотворной форме - чтобы хоть так найти путь к душам людей.
     
  34. Летопись безделушек





    Красота





    – Холодные пальцы ветра касаются нежной бахромы листьев... Ты видишь, они волнуются? Они предвкушают приключения, спрятанные за горизонтом, они песчинки в руках стихии, но... Наступит рассвет, ударившись каплей росы о травинку, и они воспрянут, нальются упругой зеленью... Солнечные лучи соткут сонную чуть лукавую улыбку... А небесная лазурь...

    – Ты посмотри, ты посмотри, какая прелесть! – Мари вертела в руках кленовый лист. – Тим, тут столько разных деревьев! Я никогда столько не видела! Только на картинках... И то не все!

    Девочка, которую назвали Тим, нахмурилась.

    – Ненастоящее...

    Несколько минут они шли молча.

    – Смотри! Смотри! – вновь улыбнулась Мари. – Птичка! Серенькая, а на груди – будто ожерелье с рубином! Прелесть!

    Пернатая пигалица склонила крохотную головку, соглашаясь с девочкой.

    – Украшения! – сердито фыркнула Тим. – Скорее уж стремительного покорителя небес ранили острые шипы брошенных ему на грудь алых роз...

    – Опять выдумываешь! – в свою очередь надулась Мари. – Глупости!

    Ситуация грозила обернуться не минутой тишины, как прежде, а ссорой. Тем более глупой, что всё равно бы помирились... Потом. Крепко уяснив, что никого, кроме них, в бескрайнем саду нет.

    Однако, число душ в обозримой реальности внезапно увеличилось на одну, и у этой одной был свой взгляд на развитие событий в ближайшем будущем.

    – Вы так примитивны. Квик-квик, – чёрные капли глаз прорезались над острым клювом. – Жалко вас оставлять здесь. Квик-квик.

    Неожиданно громкое чириканье в наступившем безмолвии показалось девочкам похожим на смех лесного духа. Или демона.

    – Квик-квик, – сказал птах и отправил их на первый уровень нарак-эль-михем.





    Радость





    Пропитанная пылью тропа прорезала лес насквозь, теряясь в нанизанном на горизонт зелёном массиве. Утоптанная, ровная, будто по ней утром маршировал взвод солдат. Левой, левой... Мари сладко потянулась.

    – Ух, свежо-то как! Ветерок... – глаза-изумруды на миг заблестели ярче солнца. – Давай кататься? Ну, давай! Давай! Зима же наступила, надо лёд обновить!

    Не к месту помянутый девочкой ветер испуганно шарахнулся в сторону, запутавшись в кронах.

    – Давай-давай! Вечно ты хмурая, хоть повеселишься! Это весело, правда-правда! – уверяла девочка, которую совершенно не смущали летнее солнце и зелёная стена, нависшая над тропой. – Разбегись да скользи! Уи-и-и!

    Провожаемая задумчивым взглядом Тим, Мари побежала вперёд. Что удивительно – девочка умудрялась скользить по пыльному грунту, будто по льду, правда, через десяток-другой шагов она упала, ударившись... о землю?

    Тим моргнула, увидев, как исчезла подруга. Когда девочка закрыла глаза второй раз, она почувствовала, как и сама проваливается в пустотелую тьму. Последним звуком, коснувшимся её ушей, был грохот. Гром? Нет, скорее смех. Или слишком громкий щебет.

    “Тьма его разберёт”, подумала девочка, продолжая падать в неизвестность...

    Так Тим и Мари обнаружили, что у нарак-эль-михем есть и нулевой уровень.
     
    1 человеку нравится это.
  35. Absolute, можете ли написать что-нибудь к Новому году?
     
  36. Пока не знаю. Если будет вдохновение и настроение - обязательно напишу. :smile:
     
  37. Любовь


    – Смотри! Смотри! – Мари подпрыгивала на месте, указывая на полянку. – Смотри, какая прелесть!
    – Цветы? – Тим осторожно приблизилась к тому, что полагала клумбой. – Один... Всего лишь один росток прекрасного, пробившийся сквозь однообразие пустой зелени... Это...
    – Это красиво! – Мари топнула ножкой. – А уж потом все эти твои ростки и однообразия! Ты посмотри! Ты посмотри!
    Девочка указывала пальцем вверх, и её подруга увидела, что даже деревья расступились, чтобы солнце могло коснуться прозрачных лепестков.
    – Он один... – голос Тим дрогнул. – Птицы не поют о его красоте, пчёлы не собирают его восхитительный нектар... Это так печально...
    – Скажешь тоже! – фыркнула Мари. – Пчёлы, бабочки... Мы тут на что? Будем стоять и любоваться! Даже цветам нужны поклонники!
    Тим вздохнула.
    – Он всё равно увянет... – она неожиданно подалась вперёд, ухватив хрустальный стебелёк у самой земли. – Печальная участь...
    Тонкая фигура в тёмно-серых тонах склонилась перед другой – воздушной, почти нереальной.
    – Прекрасная дева! – на миг Тим стала рыцарем древних времён, а цветок в её руке – знаменем чести и доблести. – Воистину не отыскать в мире чистоты и безупречности равной твоей! Прими же этот плод любви неба и земли в знак моего восхищения!
    – Ой! – Мари притворно смутилась. – Это так неожиданно...
    – Теперь мои чувства открыты перед тобой, как хрупкие хрустальные лепестки, напоённые солнцем! – продолжала девочка, неуклонно повышая уровень пафоса. – Прими же этот дар, как символ распускающейся страсти...
    – Ой! – второй раз сказала Мари. – Какая прелесть... Это правда мне? Можно взять?
    – Конечно! – с готовностью отозвалась коленопреклонная Тим.
    Мнением самого цветка опять никто не поинтересовался.
    – Ой... – начала Мари.
    – Ой, – послышался язвительный голос. – Ой ли? Поигрались и хватит!
    Теперь вскрикнула Тим – от боли, когда хрустальные шипы пронзили её пальцы, окрасившись алым. Сам же цветок – уже бывший – превратился в маленькую змею с жёлтой полоской. Насмешливо шипя, новоявленное пресмыкающееся скользнуло вниз, исчезнув без следа пару секунд спустя.
    Девочки вновь остались одни.
    – Опять Кирре шутит! – притворно возмутилась Мари. А Тим уяснила для себя кое-что новое...
    В нарак-эль-михем не любили высокие чувства.


    Любопытство


    На сей раз в лесу не нашлось торной тропы, зато деревья стояли редко. Так даже лучше, думала Тим, дальше видно и недруг не подкрадётся незамеченным. Да и свободы больше...
    – Смотри! Смотри! – тонкий пальчик Мари показывал налево. – Смотри какой грозный!
    – Кто? Где? – растерялась подруга, озираясь по сторонам. Её разноцветные, как цветы на весеннем лугу, глаза уступали в зоркости изумрудным глазам Мари. Потому девочка не сразу поняла, о чём идёт речь.
    – Да вот же! Вот! – Мари, не выдержав, схватила Тим за руку и буквально потащила за собой. – Смотри!
    Деревья услужливо расступились перед девочками.
    – Смотри!
    В обрамлении густой зелени, почтительно державшейся на должном расстоянии, высилась статуя рослого мужчины с мечом в руках. Оружие походило на застывший язык пламени, пустые глаза смотрели строго, а белоснежный плащ охватывал его, будто свёрнутые крылья.
    – Сугооой! – воскликнула Тим, перейдя на язык древнего языческого культа, но сразу же исправилась. – Красота какая! Восхитительно...
    – Старый, – фыркнула Мари. – И сердитый... Долго ему тут стоять.
    Девочка отвернулась, но Тим не заметила этого – её вниманием всецело завладел каменный воин.
    – Кто же это? Как его звали? – гадала она.
    – Михаил, – отозвалась статуя.
    – Ты живой? – Тим вспомнила о чувстве, называемом страх... и тут же забыла, поглощённая любопытством. – Ты, правда, живой? Потрясающе! Восхитительно! А на вид – статуя статуей!
    – Ты говоришь так, будто в статуях есть что-то плохое, – обиделся Михаил. – Вот если бы ты сама была статуей – ты бы говорила иначе!
    – А меч? А меч настоящий? – допытывалась Тим, чуть не подпрыгивающая от восторга. – Из чего он? Из адского пламени?
    – Скажешь тоже! – воин отнял оружие от груди. – Этот меч – дар самого неба!
    – Так ты райский страж? – расстроилась девочка. – Оби-и-идно! Все хотят быть ангелами и попасть в рай... Это банально, понимаешь? А я особенная!
    – Потому мы и встретились здесь, – заметил нетеплокровный страж, оправляя крылья плаща. – Ты слишком любопытное дитя... И это интересно. Я не прочь поговорить с тобой. Но! При одном условии.
    Он поднёс каменный палец к холодным губам.
    – Никому. Ни. Слова.
    – А Мари...
    – Для неё я – лишь статуя, – Михаил склонил голову в печальном полупоклоне. – Я живой лишь для таких, как ты.
    – Я?
    – Ты... – страж вздохнул. – Ты любишь совать нос не в своё дело...

    Тим ещё долго разглядывала славного воина и любовалась его небесным мечом, а Мари недоумевала: зачем подруга разговаривает со статуей?
    Так прошёл день в нарак-эль-михем.



    Мечта


    – Тим, а почему тебя зовут Тим? – спросила Мари у подруги.
    – Меня назвали Тимаат, но я сократила имя до Тим, - девочка смутилась. – Тиамат длинно и непонятно, а Тим – в самый раз.
    – Мальчишеское имя, – теребила Мари свой розовый бантик. – Я бы не решилась.
    – А мне в самый раз! – воскликнула Тим. – Знаешь, какая у меня мечта была в детстве?
    – И какая же?
    – Я хотела... Я очень хотела... Я очень хотела родиться мальчишкой! – девочка сладко зажмурилась.
    – Ну... – сказала Мари, оставив бантик в покое, – хотя бы имя у тебя есть.
     
    2 пользователям это понравилось.
  38. Свобода


    Дойдя до предела нарак-ца-баот и ступив на землю элох-ве-даат, Тим и Мари встретили мудреца.
    Старик, облачённый в белоснежную тогу, задумчиво поглаживал бороду и совершенно не обратил внимания на новоприбывших.
    – Ой! Деда, деда! А что это ты тут делаешь? – поинтересовалась Мари.
    – Выбираю, – ответил мудрец, не поворачивая головы. – Какую из двух открыть?
    – Двух чего? – спросила Тим.
    – Двух дверей, – сказал старик, и перед ним из воздуха появились два деревянных прямоугольника с круглыми медными ручками и номерами. “6” и “7” гласили золочёные цифры.
    – Ой! Какая прелесть! – восхитилась Мари.
    – А в чём проблема выбрать? – спросила Тим.
    – Одинаковые, – укоризненно обратился к дверям старик. – Но за одной спасение, а за другой – гибель. Какую выбрать? Вчера я пришёл к выводу, что нужно открыть левую.
    – А какая из них левая? – поинтересовалась Тим, зайдя с другой стороны.
    – В этом весь вопрос! Пока я не определю свою по отношению к ним позицию – я не смогу осуществить свой выбор!
    – Почему бы не открыть случайную? – предложила Тим. – Ту, что ближе?
    – Пробуйте, – пожал плечами мудрец и исчез, будто и не было его, а девочки только что беседовали с причёсывающим листву ветром.
    – Однако... – начала Тим.
    – Давай откроем обе! Сразу! – захлопала в ладоши Мари. – Давай! Ну, давай!
    – Ладно, – обречённо вздохнула её подруга, потянувшись к ручке. – Раз... Два...
    – Три!
    Двери распахнулись, открыв серую пустоту. Совершенно одинаковыми они были и внутри...
    – У-у-у! – надулась Мари. – Нечестно!
    – Нужно выбрать... – Тим прикусила губу. – Нужно... Нужно...
    – Да ну-у-у! – протянула её подруга и улыбнулась, коснувшись пальцами бантика. – Давай обе проверим! Ну, давай!
    Тим хотела многое сказать: что разделяться опасно, что лучше обойти злополучные двери стороной, чем рисковать зазря... Но девочка лишь улыбнулась, чуть грустно, с лёгкой надеждой.
    – Давай!
    Они дружно шагнули вперёд...
    И вновь очутились на седьмом этаже бездны.
     
    1 человеку нравится это.
  39. Надежда


    – Красиво! – Мари крепко сжимала трофейный кленовый лист, только что изъятый у ближайшего дерева. – И ничего не изменилось!
    – Ещё бы... Годы летят, меняя всё... Но и года не прошло... Так, горсть дней упала вниз, рассыпавшись... – Тим вздохнула. – Но что же нам теперь делать?
    – А ничего, – прочирикала давешняя пичуга, опустившись на ветку прямо перед девочками. – Посидите тут. Пока. Немного.
    – Опять ты! – фыркнула Мари. – Плохая птичка!
    – Правда? – птах склонил голову на бок, с минуту изучал изумрудные глаза, потом отвернулся, точь-в-точь, как человек. – Ты, правда, веришь, что я птица? Или, быть может... Надеешься?
    – Ты... – начала Тим.
    – Шад-дай, – перебил девочку пернатый возмутитель спокойствия. – Я главный на седьмом этаже нарак-эль-михем. Можете называть меня боссом.
    – Хулиган ты, а не босс! – тут же заявила Мари. – Над детьми издеваешься! Не стыдно?
    – А, – поскучнел Шад-дай. – Вы всё выход ищите? Ну, ищите, ищите...
    – Значит, он есть? – спросила Тим.
    – Есть, – кивнул птах.
    – А где?
    – Везде, – пернатая вражина разразилась чириканьем, подозрительно напоминающим смех. – Всё, что найдёте – всё ваше.
    – Опять издеваешься! – возмутилась Мари.
    – Нет, – на сей раз Шад-дай был серьёзен. – Смотрите сами.
    На дереве, облюбованном хозяином “седьмого этажа нарак-эль-михем” возникла табличка-указатель. Старая и выцветшая, она, тем не менее, ещё могла служить ориентиром... Для тех, кто умеет читать.
    – Сами решайте, – заявила птица, замертво падая на землю. – Что важнее...
    – Что... – Тим запнулась, так и не закончив фразу. А Мари молчала, в изумрудных глазах впервые показалась растерянность...
    На одной стрелке ржавые буквы складывались в слово “Надежда”, а другая, чуть ниже, гласила: “Спасение”.
    И указывали они в противоположные стороны.
     
    2 пользователям это понравилось.
  40. Одиночество


    Однажды утром, проснувшись, Тим не обнаружила подругу. Деревья присутствовали на отведённых им местах, солнце привычно пробивалось сквозь кроны, ветер колыхал листву. А Мари не было.
    – Ау! Ау! – на весь лес кричала растерянная Тим.
    Но единственным ответом ей была тишина... Даже эха не было – да и откуда ему здесь взяться? Оставались лишь деревья – но они были глухи к печалям девочки. Вот и оставалось Тим брести между ними, втайне надеясь, что там, впереди, вон за тем стволом мелькнёт белое платье Мари... Нет. Не мелькало. И крики “Ау” оставались безответными.
    – Асмодей, Белиал и все демоны ада, – поперву ругалась девочка. – Куда она могла запропаститься? Тут же некуда бежать... Совсем некуда!
    Деревья молча следили за её поисками, и от их безмолвного присутствия Тим становилось не по себе. Она была одна... Совершенно одна в окружении чуждого ей мира – а лес, это переплетение ветвей и крон, утверждённое на опорах стволов, казалось именно миром, целой вселенной... Где не было места чужакам.
    – Ау! Ау! – уже жалобно звала Тим. – Где же ты... Мари... Как же я без тебя... Как бескрылый ангел... Падающий вниз... И никто не остановит стремительное движение вниз... К гибели...
    Слова становились всё печальнее, а сердце сжималось от яркого ощущения одиночества и неприкаянности. Тим сама не ожидала, что так привяжется к своей подруге... Так привяжется, что и не развязаться никак.
    – Ау! Ау! – ослеплённая горем потери девочка не сразу заметила широкую полянку, залитую прохладным утренним светом. – Мари... Где же ты...
    – Да здесь я! Здесь!
    Мари удобно устроилась на пригорке, откуда любовалась поляной ромашек, щедро освещенных солнцем.
    – Ну что ты так кричишь! – сердито сказала девочка. – Даже минутку в одиночестве посидеть нельзя!
     
    2 пользователям это понравилось.
  41. Символ


    Однажды облака соткали на небе замысловатое полотно.
    – Лошадь! – сказала Мари, указывая на бесформенный белый ком. – Вон голова! Вон грива! Быстрая, наверное!
    – Сон разума рождает чудовищ... – вздохнула Тим. – А порою даже и лошадей... Я вижу в этом какой-то особый знак... Предзнаменование...
    – В моей небесной лошадке? – удивилась обладательница белоснежного платьица и чистого взгляда изумрудных глаз. – И какое же? Что за знак? Расскажи! Расскажи!
    Мари запрыгала на месте.
    – Четыре всадника апокалипсиса... – начала Тим. – И их кони... Правда, здесь всего одна лошадь... Но это неважно... Правда, цвет не совсем подходит... Но это неважно... Не просто же так ты увидела в простом облаке небесную лошадь!
    – Просто так, – созналась Мари. – А во-о-он там собака за кошкой бежит! Ой-ой! Сейчас схватит...
    Девочка испуганно закрыла глаза ладошками.
    – Такое видение может означать опасность... Опасность, которую избежать совершенно немыслимо... – для Тим по-прежнему существовали лишь бесформенные белесые сгустки воздуха... и восторженные образы, возникавшие в голове подруги. – Но что же ещё ты там видишь?
    – Что... – Мари вновь посмотрела на небо. – Ой... А действительно... Что это? Какая-то линия, рядом цифра...
    – Цифра? – переспросила Тим, видевшая ровно то же самое.
    – Да, цифра! Ой... – сказала Мари.
    И провалилась на шестой уровень нарак-эль-михем.
     
    2 пользователям это понравилось.
  42. Развитие


    – Ледяные пальцы ветра разрывают бахраму листьев... Ты видишь, они трепещут? Они предвидят непогоду, надвигающуюся из-за горизонта, они песчинки в руках стихии, но... Наступит рассвет, ударившись каплей росы о травинку, и они воспрянут, нальются упругой зеленью... Солнечные лучи соткут сонную чуть лукавую улыбку... А небесная лазурь...
    – Ты посмотри, ты посмотри, какая прелесть! – Мари вертела в руках кленовый лист. – Тим, тут столько разных деревьев! Они другие... Не такие, как раньше! И они... Красивые! Очень красивые!
    Тим нахмурилась.
    – Ненастоящее...
    Несколько минут они шли молча.
    – Смотри! Смотри! – вновь улыбнулась Мари. – Птичка! Серенькая, а грудь будто огнём пылает! Мне так нравится!
    Пернатая пигалица склонила крохотную головку, соглашаясь с девочкой.
    – Такое же... – помрачнела Тим. – Крылатый ангел бросился на меч, чтобы дать потомкам повод для гордости... И метку... Которую не стереть...
    – Опять выдумываешь! – надулась Мари. – Глупости!
    Ситуация грозила обернуться не временным затишьем, а самой настоящей бурей. Глупо, но ничего не поделаешь... Нужно же как-то разрешать противоречия. Даже если это самое разрешение грозит разрушением того немного, что у них двоих было... Но...
    Кроме них здесь был ещё кое-кто.
    – Опять вы, квик-квик, – чёрные капли глаз прорезались над острым клювом. – Выросли. Но недостаточно, квик-квик.
    Неожиданно громкое чириканье в наступившем безмолвии показалось девочкам похожим на перезвон колокольчиков. Или на тихий смех ангела.
    – Квик-квик, – сказал птах и отправил их на второй уровень нарак-эль-михем.
     
    1 человеку нравится это.
  43. Иллюзия


    Холод сковывал и лишал воли.
    – Бр-р-р, – стучала зубами легко одетая Мари. – М-м-м-ор-р-р-розец! Б-б-бодрит!
    – Ад стонов и плача... – безучастная Тим хмуро брела сквозь снежную бурю. – Отсутствие тепла проникает сквозь кожу... Сквозь плоть... Она становится хрупкой... И стонет... И боль... Боль тоже замерзает...
    – Прекрати! – не выдержала подруга.
    И Тим замолчала.
    Они долго шли вперёд, не разбирая дороги. Деревья? Тропы? Всё скрылось за белесой пеленой. Лишь холод был рядом, терпеливый и безмолвный.
    – Эт-т-то крас-с-с-сиво... – бормотала Мари себе под нос. – Ес-с-сли с-с-смотреть из окна... Из тёплой комнаты... – она перешла на шёпот. – Когда пейзаж за стеклом похож на мираж... Обманка... Рисунок... Иней на стёклах... Вода...
    – Замерзает, – Тим облизала обледеневшие губы. – Снег идёт уже тысячу лет... Но там, откуда он пришёл, он шёл гораздо дольше... Может быть – всегда. Это больно...
    Разговор оборвался, разорванный резкими ударами шершавого ветра. Девочки шли вперёд, выжимая остатки тепла из продрогших тел... Выжимая остатки сил... Понимая, что если они останутся здесь – то останутся здесь навсегда.
    – Не могу... – Мари рухнула на колени, утопив пальцы в снежном песке. – Всё...
    – Нет... – еле слышно сказала Тим. – Не... Не сдавайся... Ведь...
    Ведь это лишь мираж.
    Солнце робко подмигнуло тёплым лучом, деревья, вдруг выросшие вокруг девочек, зашумели листвой, а холод... Холод исчез без следа, оставив лишь снежные слёзы на щеках.
    Так, незаметно для себя, Тим и Мари оказались на третьем уровне нарак-эль-михем.
     
    1 человеку нравится это.
  44. Победа.


    Когда девочки вышли на широкую – много шире обычной – тропу, Мари заявила:
    – Давай наперегонки!
    – Ну, давай! – упрашивала она, не встретив энтузиазма в глазах Тим. – Чуть-чуть! До поломанного дерева и всё!
    Расщеплённый неведомо чем ствол возвышался в двух десятках шагов. И это было первое сломанное дерево, которое они увидели в нарак-эль-михем... Что, впрочем, нисколько не смутило Мари.
    – Давай-давай-давай! – подпрыгивала на месте девочка, сверкая изумрудами глаз. – Кто придёт вторым – тот проиграл!
    – Проиграл... – Тим качнула коротко стриженой головой. – Победа лишь обманка... Эфемерная радость, тающая спустя мгновение... И оставляющая горький привкус усталости... Обречённости... Необходимости... Это... Печально.
    – Ну, опять ты! – фыркнула Мари. – Давай просто пробежимся! И всё! Без всяких твоих рассуждений!
    Солнце блеснуло в её глазах. Сталью... А, может, огнём. И было в этом что-то... Интригующее.
    – Ну... – хмыкнула Тим. – Давай.
    И тотчас сорвалась с места, не сомневаясь, что легко опередит подругу. Но... Лёгкая поступь девочки в белоснежном платьице была одновременно и стремительной – будто ветер промчался по тропе, остановившись у выбранной отметки.
    – Я первая, – закричала Мари.
    И первой провалилась на четвёртый уровень нарак-эль-михем.
     
    1 человеку нравится это.
  45. Возвращение


    Выбеленное пространство простиралось во все стороны. До бесконечности. Никаких ориентиров, никакой жизни. Ничего.
    – Деревьев нет... – вздохнула Мари.
    – Ничего нет... – Тим улыбнулась. – Чистота... Которой невозможно достичь... Сама упала к нам в ноги... Подарок... Или подачка... Кто знает...
    – Я знаю.
    Высокий мужчина в деловом костюме серого цвета возник перед девочками. Молодое лицо было перечёркнуто улыбкой, а в глазах застыли два кубика льда. А ещё... Ещё он светился изнутри мягким холодным светом, будто покрытая фосфором игрушка, брошенная в темноте.
    – Это мой дом.
    Четвёртый уровень нарак-эль-михем ответил согласным молчанием.
    – Но... – растерянно пробормотала Мари. – Почему мы здесь?
    – Вы искали выход, – он не спрашивал, он утверждал. – Вы его нашли.
    – Здесь... – начала Тим, запнулась, продолжила, сбиваясь на пафосный слог. – Наш долгий путь найдёт своё окончание... Это правда... Если можно доверять незнакомцу, который говорит, что знает... Знающий истину? Не знаю... Я не встречала таких...
    Улыбка мужчины стала шире.
    – Шад-дай... Нет. Не моё имя... Мой символ. Смотри!
    Он протянул руку, в которой оказался перстень – серебряный, с кленовым листом из тёмного металла.
    – Это тебе, – он кивнул Тим. – Это твоё. А ты...
    – А это – моё, – Мари прижала к груди невесть откуда у неё взявшийся лист, сорванный когда-то с дерева. – Ты же покажешь выход, Эль?
    – Я предпочитаю другое имя... – лёд в глазах мужчины подтаял. Чуть-чуть. – Можешь... называть меня Кирре.
    – Кирре, – повторила Тим. За её спиной возникла сияющая дверь из холодного пламени. Даже не дверь – просто ослепительный контур, открывающий путь в неизвестность.
    – Идите, – сказал Кирре.
    Тим робко оглянулась. Девочка ожидала увидеть радость в изумрудных глазах... Но взгляд подруги был печален.
    – Я остаюсь, – сказала Мари. – Но перстень с кленовым листом у тебя на пальце и настоящий кленовый лист у меня в руке – тоже остаются. Эта наша связь... До и после смерти. Да, Тим, я остаюсь... Остаюсь, чтобы жить.
    – Там жизнь...
    – Нет. Там хуже... Хуже смерти.
    Она закрыла глаза... А когда распахнула веки – ни Кирре, ни Тим рядом уже не было. И только кленовый лист говорил, что это был не сон...
    Это была ирреальность.


    P.S.


    Кирре, злой бог ирреальности, создал нарак-эль-михем для своего удовольствия. Он разместил на восьми уровнях несуществующего всё, что встречалось в мире реальном. Но не сбылось.
    Он же населил сотворённый райский ад никогда не рождавшимися душами. И, чтобы тем не было скучно – разделил каждую ментальную сущность на две половинки. Низшую и высшую. Ровно так же, как нарак-эль-михем сочетал в себе и божественное, и дьявольское, так и части души воплощали в себе противоположные качества. Приземлённость и возвышенность, рациональность и безрассудство, мечтательность и расчётливость.
    Кирре не преследовал особых целей. Да и развлечением это не было... По большому счёту, бог ирреальности лишь хотел посмотреть, может ли из ничего родиться что-то. Может ли одна душа вмещать в себя больше, чем одну вселенную.
    А ещё, когда Кирре создавал нарак-эль-михем, он всё приговаривал, будто опытный повар:

    “Рецепт прост...

    ...капелька жизни...

    ...и солнце взахлёб”.

    И хитро улыбался. Будто кто-то другой мог его видеть...
     
    2 пользователям это понравилось.
  46. Небольшое дополнение к Летописи:

    Шад-дай - Бог Всемогущий, Творец
    нарак-ца-баот - бездна великолепия
    элох-ве-даат - божественное знание
    нарака - ад в буддизме
    эльмихем - слегка изменённое Михаэль (кто как Бог?), т.е.
    нарак-эль-михем можно перевести - только бог пройдёт через бездну ада
     
    2 пользователям это понравилось.
  47. Хотели кристмас стори?)


    Заиндевелый свет


    На перекрёстке пустых миров
    Белели тени из детских снов...


    Хлопнула дверь, отсекая цепкое дыхание вьюги. Несколько снежинок, попавших в тёплый плен, осели на пол и размякли, превращаясь из удивительно красивых ледяных звёзд просто в мутную воду.
    – Деда-а-а! – невысокая девочка сурово шмыгнула обветренным на морозе курносым носом. – Деда-а-а! Я вернулась...
    Тени, рождённые слабым огоньком светильника, задрожали, затрепетали, задёргались, будто пытаясь скрыться в углах дома, но спустя минуту успокоились вместе с пламенем.
    – Мари?.. – старик, грузный, неловко уместившийся в дряхлом кресле, не сразу заметил внучку. Его заросшие бледной плёнкой глаза с трудом различали лица, а на слух он перестал жаловаться лет десять назад... Когда понял, что никто и ничто не поможет найти утерянные навсегда звуки. – Внученька, это ты?..
    Бледная, как у мертвеца, рука выбилась из-под залатанного кое-как пледа – прямо под тусклый свет искусственного пламени.
    – Ты вернулась... – давным-давно проигравший гонку со временем хозяин дома попытался придать себе солидный вид, но его сгорбленная, нахохлившаяся фигура вызвала у внучки лишь печальную улыбку. – Наконец-то... А я заснул... Думал, прикорну часок-другой, а вон оно как получилось... Уже вечер...
    – Вечер, – Мари тайком глянула в сторону окна, не решившись встретиться глазами с белесой мглой. – Сегодня опять был тяжёлый день... Я вся замёрзла!
    – Холод... – пожилой мужчина весь сжался, на мгновение уменьшившись, будто из него выпустили воздух... или кровь. – Опять плохие новости?.. Мари, не скрывай от старика... Говори, как есть... Ещё одну дорогу замело?.. Куда...
    – Зазимье... – раскрасневшиеся от мороза щёки придавали девочке противоестественно бодрый вид... в то время, когда слова, слетавшие с потрескавшихся губ, казались промёрзшими насквозь. И ничего сделать здесь было нельзя. – Деда, ты понимаешь? Это...
    – Да... – старик закашлялся, страшно, будто воздух превратился в лёд и с боем продирался сквозь лёгкие и гортань. А потом кашель утих, и когда-то бодрый и красивый мужчина, превратившийся ныне в древнюю развалину, неожиданно отчётливо сказал:
    – Да, Мари, это был предпоследний.

    Во времена, что давно погребены под плотным одеялом вечного снега, зима длилась лишь несколько месяцев, а не весь год. Мари сперва не верила, считала истории дедушки неуклюжими сказками, неловкими попытками вселить в неё надежду на спасение из морозного плена... Но потом девочка нашла в ржавом сундучке, наряду с ворохом тряпок и кучей всевозможного хлама, потрёпанную книжку “Сказание летнего времени”. Странный заголовок... И странная картинка на обложке – улыбающееся солнце, ласкающее нежными лучами проходящих под ним людей. Тоже странных! Ведь они... Улыбались. Искренне, без капли горечи или сожаления.
    Мари дивилась – как такое возможно? Чтобы солнце улыбалось с небес, а люди отвечали ему тем же с земли? Донельзя заинтригованная сестра Фомы-неверующего пролистнула книжку за один вечер. После чего несколько дней в задумчивости расхаживала по дому, забыв про свою обычную вахту на утопающей в снегу равнине. Ей представлялись лишённые белого ига пространства, заполненные цветами и травами, ручьями и озёрами. С прозрачной-прозрачной водой! Она улыбалась, представляя, как бахрома листьев вдруг украшает почернелые скелеты деревьев. Она мечтала о тех временах, когда снег был не бременем, а развлечением – просто холодным материалом для весёлых зимних забав. В один из таких моментов она подбежала к старику.
    – Деда! Деда! А расскажи мне сказку!
    – Ох, егоза-стрекоза! Сама ж называла меня старым выдумщиком!
    – Ну, деда-а-а! – протянула Мари, прячась за покрытой копотью лампой. Тусклый свет придал лицу девочки потусторонне-нереальный вид. Старик едва заметно вздрогнул, будто увидев что-то страшное, и, спрятав слабую улыбку за плотной завесой древнего пледа, начал неспешный рассказ:
    – Ох... Уговорила, егоза! Слушай... Только внимательно! Ни единого словечка не пропусти мимо своих милых ушек! Давным-давно... Когда летом было тепло и солнечно, а зима казалась приятным десертом к уходящему году... Когда людей было так много... Как снежинок за окном... И города были... Не деревни, как сейчас... А огромные-огромные города... Это как несколько тыщь деревень вроде нашего Зазимья... И вот, однажды, когда зима только набирала ход, готовясь ступить на проторенные за тыщи лет рельсы... Пришёл он. Я не знаю имени... Я слышал, что его звали Альгор... Но все именовали пришедшего иначе... Они называли его – Холод. Предводитель вьюги и стужи, фельдмаршал мороза и льда, генералиссимус инея и снега... Он пришёл и спросил: “Есть ли здесь достойные?”... И не услышал ответа... Тогда он сказал: “Я приду к последнему и выполню его просьбу”... И ушёл... А потом пришёл вечный снег... И сказка о том, что однажды ночью, когда один год сменяет на часах другой, в дверь тихо постучится бледный незнакомец в странной одежде и с длинной белой бородой...
    Старик тяжело вздохнул, надолго замолчав.
    – Он так и не вернулся...

    Белая мгла продвинулась за день ещё на семь шагов, проглотив почерневший скелет старой липы. Небольшой овражек, где Мари раньше каталась с горки, замёрзший берег речки, украшенной причудливым узором трещин на заледенелой воде, и серо-полосатый деревянный столбик с табличкой-указателем тоже пропали, растворились в снежном безмолвии. Как до этого исчез лес, а ещё раньше – невысокий холм, откуда открывался прекрасный вид на окрестности... Которых тоже не стало.
    Мари задрожала – не от холода, подбитая мехом куртка надёжно защищала и от ветра, и от мороза, а от привычного уже понимания, что совсем скоро кроме неё здесь никого не останется. Лишь она, утопающий в белизне дом, да снег... Много-много снега.
    – Всё... упрощается... – прошептала девочка, не размыкая губ.
    Но ветер ничего не услышал – вьюга лишь усилилась, наметая очередную тонну снега на погребённый под мириадами холодных пушинок мир. Ветер дул и дул, удары снежных лап становились резче и грубее. Казалось, метель хочет прогнать молчаливого наблюдателя из своей вотчины... Казалось, ей не нравится пристальный взгляд замёрзших глаз. Глаз, что слабо сияли голубоватым светом...
    – Ночь... приближается... – тихонько вздохнула Мари.
    Поток тёплого воздуха, сорвавшийся с губ девочки, на миг смешался с роем снежинок, внося сумятицу в их размеренное движение, но тут же истаял, испарился, исчез. Безупречный ход зимнего времени так и не был нарушен, а бескрайнее снежное полотно по-прежнему расстилалось во все стороны, теряясь в белесой мгле. А сверху на это с улыбкой смотрела луна... Бледная и тонкая, почти невесомая, словно лик безупречной красавицы... Но как же она была холодна!
    – Скоро... Новый год... – девочка прикрыла глаза, чувствуя, как холодная дробь снежинок тревожит веки. Через минуту она побредёт к дому, с трудом пробираясь через снежные заносы. Через минуту белоснежный мир льда сменится крохотным мирком, где правит старая лампа, навечно приставшая к массивному деревянному столу. Но... Сейчас... Мари стояла с закрытыми глазами и думала...
    “А правда, что когда-то не было снега?”

    Мари сидела за столом и любовалась морозным узором на стёклах. Выбеленные неровные линии, расчертившие окно сверху донизу, превращались то в лица давно ушедших людей, то в причудливый пейзаж, который она видела в потрёпанной книжке. И казалось, что за этой полупрозрачной стеной ничего нет, а метель за окном – лишь сон, просто ночной кошмар...
    – Сторожевую замело... Дороги не видно, - сказала девочка, вернувшись в пока ещё тёплую реальность. – Где же мы еду теперь брать будем?
    – Ничего, внучка, кладовка полная, авось до весны дотянем... – прошамкал дед, но встретил непонимающий взгляд внучки и осёкся.
    – Весна... – повторила девочка. – Красивое имя.
    Желтоватое пламя дёрнулось, словно отвечая на слова Мари, а россыпь теней, рождённых искусственным светом и узором льда на стёкле, затанцевала на идеальном полотне снега...
    Потом всё утихло.

    – Деда-а-а! – снег мёртвыми хлопьями оседал на пол, окружая Мари цепью мутных капель. – Деда-а-а! Я вернулась...
    Лапы укрощённой тьмы протянулись к девочке, подрагивая и волнуясь, но тут же отступили, когда пламя светильника успокоилось и вновь стало ровным. В комнату вернулась привычная атмосфера... И тишина.
    – Деда? – забеспокоилась полностью защищённое от холода дитя снежных дней. – Деда... Не молчи!
    Тёмный силуэт, вмурованный в древнее кресло, молчал. Сейчас он казался менее заметным, чем обычно, словно лучи искусственного света специально избегали места, где он покоился. Ни единого движения, ни единого звука... Окружённое тёплым воздухом крохотное пространство в углу комнаты, одинокая фигура, истратившая свой век... Мари, давно отбросившая ненужную наивность, прекрасно понимала, что это означает.
    – Деда... – она робко, с неожиданным трепетом приблизилась к креслу. – Деда...
    В мёртвых, заросших белым, глазах отражалась опустевшая комната.
    – Деда... – голос Мари первый раз дрогнул. – Не уходи...
    Она коснулась пледа, тут же отшатнувшись, когда из-под плотной ткани выглянула противоестественно бледная рука.
    – Деда... – первая слеза протянулась по лицу девочки, сорвавшись на пол, как минутой раньше – лоскуты снега. – Как же так...
    Как же я без тебя?
    В наступившей беспробудной тишине Мари безмолвно плакала, потеряв счёт влаги, скатившейся по её щекам. Одиночество... Безнадёжность... Отчаяние... Страх... Она испытала целый букет ядовитых чувств, отравляющих душу, проникающих в самое сердце... Она утёрла глаза, забыв про мокрые дорожки на лице, и, резко обернувшись, выглянула в испещрённое ледяными разводами окно.
    Там шёл снег. Как всегда.

    А если станет совсем плохо – напиши своё самое сильное желание, скрути бумагу в трубочку и отнеси к дереву с дуплом. Спрячь свою мечту внутри и тогда...
    Он придёт.

    Огороженная белесой стеной вселенная встретила девочку привычным завыванием ветра. Морозные лапы хлестали по лицу, мгновенно заледеневшая влага на щеках мерзко саднила, ноги утопали в густом снегу... Почти как всегда.
    Мари, привычно отметив, что белая мгла вновь продвинулась на пару шагов, подбежала к мощному стволу дуба – последнего дерева, которое осталось в её мире. Минуту девочка потратила, чтобы нащупать дупло, ещё пригоршня секунд понадобилась, чтобы чуть расчистить снег. Освободился небольшой просвет... Достаточный, чтобы уместилась крохотная бумажная капсула с посланием.
    Какое-то время Мари просто стояла и смотрела, как ветер заметает хрупкий клетчатый листок. Несколько минут спустя она уже не видела ничего, кроме снега...

    Обняв колени и покачиваясь в ритме маятника, Мари испытывала прочность деревянного табурета. Мебель оказалось достаточно устойчивой, а бледный искусственный свет действовал, как хорошее успокоительное, и на лице девочки проступила слабая улыбка.
    Тень...
    От тени...
    Миража...
    И иллюзии...
    Книжка с картинками на столе. Старая лампа рядом. Вьюга, безуспешно бьющаяся в изуродованное инеем стекло... Ночь, почти вступившая в свои права. Так могло продолжаться вечно, и, скорее всего, так продолжалось бы всегда. Но...
    В однотонный гул ветра вплелись странные новые нотки, а потом, буквально минуту спустя, девочка услышала стук в дверь. Осторожный и вкрадчивый.
     
    2 пользователям это понравилось.
  48. Немного изменённый вариант:



    Заиндевелый свет



    На перекрёстке пустых миров
    Белели тени из детских снов...



    Хлопнула дверь, отсекая цепкое дыхание вьюги. Несколько снежинок, попавших в тёплый плен, осели на пол и размякли, превращаясь из удивительно красивых ледяных звёзд просто в мутную воду.

    – Деда-а-а! – невысокая девочка сурово шмыгнула обветренным на морозе курносым носом. – Деда-а-а! Я вернулась...

    Тени, рождённые слабым огоньком светильника, задрожали, затрепетали, задёргались, будто пытаясь скрыться в углах дома, но спустя минуту успокоились вместе с пламенем.

    – Мари?.. – старик, грузный, неловко уместившийся в дряхлом кресле, не сразу заметил внучку. Его заросшие бледной плёнкой глаза с трудом различали лица, а на слух он начал жаловаться ещё лет десять назад... Когда двухгодовалая Мари впервые сказала “Деда”. – Внученька, это ты?..

    Бледная, как у мертвеца, рука выбилась из-под залатанного кое-как пледа – прямо под тусклый свет искусственного пламени.

    – Ты вернулась... – давным-давно проигравший гонку со временем хозяин дома попытался придать себе солидный вид, но его сгорбленная, нахохлившаяся фигура вызвала у внучки лишь печальную улыбку. – Наконец-то... А я заснул... Думал, прикорну часок-другой, а вон оно как получилось... Уже вечер...

    – Вечер, – Мари тайком глянула в сторону окна, не решившись встретиться глазами с белесой мглой. – Сегодня опять был тяжёлый день... Я вся замёрзла!

    – Холод... – пожилой мужчина весь сжался, на мгновение уменьшившись, будто из него выпустили воздух... или кровь. – Опять плохие новости?.. Мари, не скрывай от старика... Говори, как есть... Ещё одну дорогу замело?.. Куда...

    – Зазимье... – раскрасневшиеся от мороза щёки придавали девочке противоестественно бодрый вид... в то время, когда слова, слетавшие с потрескавшихся губ, казались промёрзшими насквозь. И ничего сделать здесь было нельзя. – Деда, ты понимаешь? Это...

    – Да... – старик закашлялся, страшно, будто воздух превратился в лёд и с боем продирался сквозь лёгкие и гортань. А потом кашель утих, и когда-то бодрый и красивый мужчина, превратившийся ныне в древнюю развалину, неожиданно отчётливо сказал:

    – Да, Мари, это был предпоследний.



    Во времена, что давно погребены под плотным одеялом вечного снега, зима длилась лишь несколько месяцев, а не весь год. Мари сперва не верила, считала истории дедушки неуклюжими сказками, неловкими попытками вселить в неё надежду на спасение из морозного плена... Но потом девочка нашла в ржавом сундучке, наряду с ворохом тряпок и кучей всевозможного хлама, потрёпанную книжку “Сказание летнего времени”. Странный заголовок... И странная картинка на обложке – улыбающееся солнце, ласкающее нежными лучами проходящих под ним людей. Тоже странных! Ведь они... Улыбались. Искренне, без капли горечи или сожаления.
    Мари дивилась – как такое возможно? Чтобы солнце улыбалось с небес, а люди отвечали ему тем же с земли? Донельзя заинтригованная сестра Фомы-неверующего пролистнула книжку за один вечер. После чего несколько дней в задумчивости расхаживала по дому, забыв про свою обычную вахту на утопающей в снегу равнине. Ей представлялись лишённые белого ига пространства, заполненные цветами и травами, ручьями и озёрами. С прозрачной-прозрачной водой! Она улыбалась, представляя, как бахрома листьев вдруг украшает почернелые скелеты деревьев. Она мечтала о тех временах, когда снег был не бременем, а развлечением – просто холодным материалом для весёлых зимних забав. В один из таких моментов она подбежала к старику.
    – Деда! Деда! А расскажи мне сказку!
    – Ох, егоза-стрекоза! Сама ж называла меня старым выдумщиком!
    – Ну, деда-а-а! – протянула Мари, прячась за покрытой копотью лампой. Тусклый свет придал лицу девочки потусторонне-нереальный вид. Старик едва заметно вздрогнул, будто увидев что-то страшное, и, спрятав слабую улыбку за плотной завесой древнего пледа, начал неспешный рассказ:
    – Ох... Уговорила, егоза! Слушай... Только внимательно! Ни единого словечка не пропусти мимо своих милых ушек! Давным-давно... Когда летом было тепло и солнечно, а зима казалась приятным десертом к уходящему году... Когда людей было так много... Как снежинок за окном... И города были... Не деревни, как сейчас... А огромные-огромные города... Это как несколько тыщь деревень вроде Зазимья... И вот, однажды, когда зима только набирала ход, готовясь ступить на проторенные за тыщи лет рельсы... Пришёл он. Я не знаю имени... Я слышал, что его звали Альгор... Но все именовали пришедшего иначе... Они называли его – Холод. Предводитель вьюги и стужи, фельдмаршал мороза и льда, генералиссимус инея и снега... Он пришёл и спросил: “Есть ли здесь достойные?”... И не услышал ответа... Тогда он сказал: “Я приду к последнему и выполню его просьбу”... И ушёл... А потом пришёл вечный снег... И сказка о том, что однажды ночью, когда один год сменяет на часах другой, в дверь тихо постучится бледный незнакомец в странной одежде и с длинной белой бородой...
    Старик тяжело вздохнул, надолго замолчав.
    – Он так и не вернулся...



    Белая мгла продвинулась за день ещё на семь шагов, проглотив почерневший скелет старой липы. Небольшой овражек, где Мари раньше каталась с горки, замёрзший берег речки, украшенной причудливым узором трещин на заледенелой воде, и серо-полосатый деревянный столбик с табличкой-указателем тоже пропали, растворились в снежном безмолвии. Как до этого исчез лес, а ещё раньше – невысокий холм, откуда открывался прекрасный вид на окрестности... Которых тоже не стало.
    Мари задрожала – не от холода, подбитая мехом куртка надёжно защищала и от ветра, и от мороза, а от привычного уже понимания, что совсем скоро кроме неё здесь никого не останется. Лишь она, утопающий в белизне дом, да снег... Много-много снега.

    – Всё... упрощается... – прошептала девочка, не размыкая губ.

    Хотелось думать о летней сказке, о весне, которая непременно наступит... Когда-нибудь... Но вьюга лишь усилилась, словно ей не было дела до мыслей Мари. Ветер дул и дул, удары снежных лап становились резче и грубее. Казалось, метель хочет прогнать молчаливого наблюдателя из своей вотчины... Казалось, ей не нравится пристальный взгляд замёрзших глаз. Глаз, что слабо сияли голубоватым светом...

    – Ночь... приближается... – тихонько вздохнула Мари.

    Поток тёплого воздуха, сорвавшийся с губ девочки, на миг смешался с роем снежинок, внося сумятицу в их размеренное движение, но тут же истаял, испарился, исчез. Безупречный ход зимнего времени так и не был нарушен, а бескрайнее снежное полотно по-прежнему расстилалось во все стороны, теряясь в белесой мгле. А сверху на это с улыбкой смотрела луна... Бледная и тонкая, почти невесомая, словно лик безупречной красавицы... Но как же она была холодна!

    – Скоро... Новый год... – девочка прикрыла глаза, чувствуя, как холодная дробь снежинок тревожит веки. Неужели нет никакого выхода? Неужели всё, что написано в книжке – просто сказка для маленьких детей? Неужели весна так и останется полузабытым словом, больше похожим на имя прекрасной девушки? Мысли Мари метались от отчаяния к надежде, и с губ готов был сорваться один-единственный вопрос:

    “А правда, что когда-то не было снега?”.


    Мари сидела за столом и любовалась морозным узором на стёклах. Выбеленные неровные линии, расчертившие окно сверху донизу, превращались то в лица давно ушедших людей, то в причудливый пейзаж, который она видела в потрёпанной книжке. И казалось, что за этой полупрозрачной стеной ничего нет, а метель за окном – лишь сон, просто зыбкое ночное видение...
    – Сторожевую замело... Дороги не видно, - сказала девочка, вернувшись в пока ещё тёплую реальность. – Где же мы еду теперь брать будем?
    – Ничего, внучка, кладовка полная, авось до весны дотянем... – прошамкал дед, но встретил непонимающий взгляд внучки и осёкся.
    – Весна... – повторила девочка. – Красивое имя.
    – Да, внученька, весна завсегда означала празднества. Как же мы радовались, когда она приходила! – старик вздохнул. – Эх, время-времечко, жалко как, что ты весны не повидала... Ну, хоть в книжке прочитала. Ведь прочитала, дочка?
    – Да-а-а! – Мари сладко зажмурилась. – Снег тает, капель, солнышко... И зелень, зелень! Много зелени! Даже представить трудно – чтобы вся эта белизна, все эти чёрные, присыпанные снегом веточки, вдруг расцветились! Мечта...
    Она хотела многое сказать: про грёзы, где она бродит вживую по страницам “Сказаний летнего времени”; про обжигающее желание хотя бы разок, хотя бы мельком глянуть на эту самую весну; про то, как ей надоели соревнующиеся друг с другом в акробатическом спуске кристаллы белизны...
    Но она промолчала, решив не беспокоить зря деда. Мари улыбнулась старику, продолжив витать в облаках...
    Всё выше и выше.



    – Деда-а-а! – снег мёртвыми хлопьями оседал на пол, окружая Мари цепью мутных капель. – Деда-а-а! Я вернулась...

    Тени протянулись к девочке, подрагивая и волнуясь, но тут же отступили, когда пламя светильника успокоилось и вновь стало ровным. В комнату вернулась привычная атмосфера... И тишина.

    – Деда? – забеспокоилась полностью защищённое от холода дитя снежных дней. – Деда... Не молчи!

    Тёмный силуэт в древнем кресле молчал. Сейчас он казался менее заметным, чем обычно, словно лучи искусственного света специально избегали места, где он покоился. Ни единого движения, ни единого звука... Окружённое тёплым воздухом крохотное пространство в углу комнаты, одинокая фигура, истратившая свой век... Мари, втайне надеясь на лучшее, догадывалась, что это означает.

    – Деда... – она робко, с неожиданным трепетом приблизилась к креслу. – Деда...

    В мёртвых, заросших белым, глазах отражалась опустевшая комната.

    – Деда... – голос Мари первый раз дрогнул. – Не уходи...

    Она коснулась пледа, тут же отшатнувшись, когда из-под плотной ткани выглянула противоестественно бледная рука.

    – Деда... – первая слеза протянулась по лицу девочки, сорвавшись на пол, как минутой раньше – лоскуты снега. – Как же так...

    Как же я без тебя?

    В наступившей беспробудной тишине Мари безмолвно плакала, потеряв счёт влаги, скатившейся по её щекам. Одиночество... Безнадёжность... Отчаяние... Страх... Все мечты и желаня девочки оказались в тени других чувств – безжалостных и ядовитых... Но...
    Надежда вспыхнула в сердце – ярко, куда сильнее, чем обычно. И Мари, словно балансируя на грани между сном и реальностью, резко обернулась, забыв про мокрые дорожки на лице.
    Она смотрела в испещрённое ледяными разводами окно. А там шёл снег...

    Как всегда.


    А если станет совсем плохо – напиши своё самое сильное желание, скрути бумагу в трубочку и отнеси к дереву с дуплом. Спрячь свою мечту внутри и тогда...
    Он придёт.



    Огороженная белесой стеной вселенная встретила девочку привычным завыванием ветра. Морозные лапы хлестали по лицу, мгновенно заледеневшая влага на щеках мерзко саднила, ноги утопали в густом снегу... Почти как всегда.
    Мари, привычно отметив, что белая мгла вновь продвинулась на пару шагов, подбежала к мощному стволу дуба – последнего дерева, которое осталось в её мире. Минуту девочка потратила, чтобы нащупать дупло, ещё пригоршня секунд понадобилась, чтобы чуть расчистить снег. Освободился небольшой просвет... Достаточный, чтобы уместилась крохотная бумажная капсула с посланием.
    Какое-то время Мари просто стояла и смотрела, как ветер заметает хрупкий клетчатый листок. Несколько минут спустя она уже не видела ничего, кроме снега...

    Обняв колени и покачиваясь в ритме маятника, Мари испытывала прочность деревянного табурета. Бледный искусственный свет действовал, как хорошее успокоительное, и на лице девочки проступила слабая улыбка.

    Тень...
    От тени...
    Миража...
    И иллюзии...

    Книжка с картинками на столе. Старая лампа рядом. Вьюга, безуспешно бьющаяся в изуродованное инеем стекло... Ночь, почти вступившая в свои права. Так могло продолжаться вечно, и, скорее всего, так продолжалось бы всегда. Но...
    В однотонный гул ветра вплелись странные новые нотки, а потом, буквально минуту спустя, девочка услышала стук в дверь. Осторожный и вкрадчивый.
     
    1 человеку нравится это.
  49. Ёжик и ромашки


    Жил-был Ёжик. В меру ершистый, слегка даже стеснительный. Звали его Колючка, а дом его располагался у подножия старого высокого дуба. Дерево преклонных лет уже не осыпало окрестности весёлой дробью желудей, но его крона по-прежнему надёжно защищала от солнца и дождя. А в ветреные дни листочки таинственно шелестели, приводя ёжика в настроение задумчивое и несколько философское.
    В такие моменты Колючка любил смотреть на свой сад – целое море цветов, обманчиво спокойное и тихое, сонные шмели, выглядывающие из ароматных бутонов, красно-жёлто-белое великолепие, принадлежащее ему и только ему. Нет, ёжик не был подобием сказочного Кощея и не чах над своим сокровищем. Просто...
    Просто ему нравился его сад. Ему нравились царственные розы и трепетные тюльпаны, ему нравились нежные ирисы и яркие вспышки гордых пионов... Ему нравилось ухаживать за своими требовательными подопечными: обрывать сорники, поливать, рыхлить землю. Кто-то скажет, что Колючка прятался в мире призрачных грёз, но ёжик жил один и с немногочисленными соседями встречался крайне редко. Да и то – парой слов перекинутся и разойдутся. Сосед шёл по своим делам, а Колючка возвращался в цветущий мирок, усыпанный распустившимися бутонами.
    Год сменял год, весна превращалась в лето, проливалась осенью и застывала зимой. Ёжик терпеливо пережидал холодное время, чтобы потом насладится чарующей сменой красок: жёлтые, красные, белые... Они распускались друг за другом, будто выдерживая свой, цветочный этикет. Это казалось волшебством, и Колючке хотелось, чтобы круговорот ярких оттенков длился вечно, но... Но однажды всё изменилось – раз и навсегда.
    В тот день хозяин садика отдыхал на скамейке, любуясь распустившимися розами. Закончился месяц жёлтых цветов, и только-только подошло время красных бутонов. Их аромат, загадочный и утончённый, наводил на мысли о бренности жизни. В такие дни Колючке не хотелось ничего делать, только сидеть и наблюдать – его внимательность обострялась необычайно, он становился будто частью леса, частью мира растений и цветов. Потому и заметил он странный цветок именно в это время...

    Широко распахнутый глазок с белоснежными ресницами лепестков – неведомое растение опиралось на тонкий стебелёк и казалось, что он вот-вот сломится. Но ветер лишь слегка дёргал за листики, а полосатые шмели без страха садились на цветок. Колючке подумалось, что жужжащим опылителям даже больше нравится новый обитатель сада, чем завсегдатаи. А самому хозяину цветочного мирка? Ёжик пока не решил.
    С одной стороны – незваный гость на вид сорняк сорняком. Нахальный вторженец, нарушающий гармонию цветов своей неказистостью. С другой, это притягательное сочетание невинности и загадки заставляло сердце Колючки волноваться. Ёжик не знал – зачем и почему, но наблюдение за неспешной вознёй полосатого любителя нектара в обрамлении белых лепестков находило отклик в душе одинокого цветовода.
    Не выдержав ожидания, он приблизился к таинственному гостю, ненароком вспугнув шмеля. Беззащитный цветок так и просился в руки, и кто-то другой обязательно сорвал бы его, смяв хрупкие лепестки. Но Колючка, почти всю жизнь провёдший рядом с ароматным садом, никогда так бы не поступил. Он бережно прикоснулся к стебельку, наклонившись, осторожно вдохнул аромат. Простоватый, но приятный запах, такой не затеряется среди тюльпанов и роз, даже напротив – будет должным образом дополнять имеющийся цветочный букет. Да-да, именно этого саду и не хватало!
    Да? Этого? Не хватало?
    Ёжик отшатнулся, загрустив. Как же так... Ведь у него уже есть другие цветы... Разве он может нарушить сложившуюся за долгие годы гармонию, уступив минутной прихоти, мимолётному желанию хоть что-нибудь изменить? Ведь и так хорошо, ведь его всё до сих пор устраивало... А сейчас... Что сейчас изменилось?
    Он прикоснулся к лепесткам. Он хотел узнать имя цветка. И тот... вдруг ответил.
    Ромашка.
    Странное, совершено незнакомое слово... Но милое. В нём чувствовалась спокойная тихая нежность. Не нахальная яркость роз, не ослепительное великолепие пионов, а почти незаметная красота, которая никого не оставит равнодушным. И Колючка не был исключением... Предательство? Почему? Он не забросит другие цветы, просто найдёт уголок для крохотной полянки ромашек. Удивительно, но ёжик подумал, что новому цветку будет веселее в компании товарищей. Это ведь не пион или роза, которые и в одиночестве чувствуют себя превосходно... Значит, решено!
    Уже приметив свободный лоскуток, Колючка деловито направился к дому. Несколько дней уйдёт на то, чтобы обработать землю... Но ёжик не спешил. Пусть даже год придётся потратить на выращивание полянки ромашек. Пусть даже два! Он готов ждать... И он дождётся. Дождётся, когда в его саду расцветёт целая россыпь белых солнышек...

    С тех пор ромашки занимают небольшое, но важное место в саду Ёжика. И в его сердце.
     
    2 пользователям это понравилось.
  50. Смерть Б


    Жизнь – бесконечная череда смертей...


    Клетка представляла собой куб с гранями из зеркального стекла. Или не стекла... Чиновник Н. не знал этого наверняка – он вообще не разбирался в столь высоких материях, справедливо полагая, что каждый должен быть специалистом лишь в своей области.
    Гладкая поверхность тщательно, не пропуская деталей, отражала упитанную физиономию со слегка обвисшими щеками, хороший пиджак серого цвета с золочёным кончиком ручки, выглядывающим из левого кармана, серые же брюки, немного примятые у щиколоток, и, наконец, ботинки – кожаные, удобные, дорогие. Изображение, ни капли не искажённое, без ироничных подписей и комментариев, которыми зачастую пестрела пресса, вроде бы должно было радовать глаз... Но не радовало. Сколько чиновник Н. не смотрел на себя самого, сколько не пытался отыскать положительные черты в хрупком зеркальном портрете – тщетно. Недоумение, постепенно трансформирующееся в отвращение, овладело мыслями пленника.
    Это я? Это правда я? Это в самом деле, действительно настоящий я? Но...
    С чего я вообще об этом задумался?
    Свет метался от стенки к стенке, углубляя изображения, сплетая на твёрдой стене страну отражённых грёз. Вот чиновник Н. стоит в центре кубической комнаты. Вот в зеркале за его спиной отражается комната с чиновником Н., стоящим в центре... И так до бесконечности – только и смотри. Сколько сможешь... Чиновник Н. не выдержал и минуты пристального наблюдения за стенами клетки, его взгляд невольно опустился вниз, видимо позабыв, что пол – тоже зеркальный. Но...
    В нём ничего не отражалось.
    А ещё через минуту чиновник Н. услышал мягкий, до краёв заливающий комнату голос.
    – Добро пожаловать, преступник номер 515!
    Выдержав паузу – не ту, которой он потчевал просителей, а другую, предназначенную для равных по рангу, чиновник Н. поднял голову, буквально сканируя глазами пространство перед собой. И тут же сглотнул подступившую слюну, с трудом сохранив хладнокровие.
    – Добро пожаловать, преступник номер 515! – Лицо, расплющенное по поверхности идеально серого шара, приветливо улыбнулось. – Вы находитесь в пределах сектора Б комплекса Смерть! Приготовьтесь, пожалуйста, к началу экзекуции!
    Физиономия чиновника Н. сперва побледнела, потом приобрела болотный оттенок, после чего вернулась к изначальной расцветке. Лишь тревога в глубоко посаженных глазах, да подрагивающие желатинообразные щёки выдавали волнение пленника. В остальном ему удавалось скрывать свои эмоции... Пока.
    – Кто это? С кем я разговариваю? – повысил голос чиновник Н., одновременно просеивая собственную память. Он не помнил, как попал сюда, вся прошлая жизнь представлялась рваным полотном с зияющими дырами, сквозь которые просвечивала глухая тьма... Странно. Неужели так и выглядит амнезия... – Назовитесь! И извольте обращаться ко мне по имени и отчеству!
    – У тебя нет имени! – бесстрастно сообщил шар, зависший в воздухе, словно дублёр Копперфильда. – Преступники имеют идентификационный номер, которому соответствует строго определённое наказание! Однако обращение к преступнику допускает вариации! На выбор преступнику предлагаются следующие именования: правонарушитель, заключённый, преступник, осужденный, объект наказания!
    Если бы не равнодушный тон, это можно было счесть грубой шуткой – вроде тех, что доносятся с экранов телевизора утром, днём, вечером и даже ночью. Но... Загадочный голос не шутил. Он был абсолютно, нечеловечески серьёзен.
    – Так ты... Машина? – чиновник Н. отступил назад, забыв, что бежать тут некуда. – Ох ты ж... Куда же я попал?
    – Вы находитесь в пределах сектора Б комплекса Смерть! – ответил шар. – Экзекуция началась! Пожалуйста, приготовьтесь!
    Микроскопический планетоид покрылся фосфоресцирующей плёнкой и загудел. На миг он превратился в детскую игрушку – игрушку для тех, кто не испугается сверкающих пустых глазниц, вырезанных на идеально ровной поверхности.
    – Внимание, вопрос! – звук усиливался, странным образом рассеивая ненужные, мусорные мысли. В голове у чиновника Н. стало просторно, как никогда... Чего он, впрочем, совершенно не оценил. – Назовите, пожалуйста, третий закон термодинамики! Форма ответа – свободная!
    Свободная форма ответа, свободная, не считая пленника и округлого надзирателя, комната, свободный от каких-либо идей разум... Ирония, сказал бы обыватель. Проклятие, подумал чиновник Н., тщетно пытаясь собраться с мыслями. Память, давно очищенная от ненужной государственному лицу информации, не спешила подсказать ответ...
    – Я занимаю важный, ответственный пост в министерстве финансов! – пленник попытался уцепиться за соломинку. – Немедленно соедините меня с вашим начальством! Я хочу поговорить с человеком, который здесь решает вопросы!
    – Ответ неверный! – хотя оба голоса звучали одинаково громко, чиновник Н. в сравнении с бездушным шаром выглядел вздорным скандалистом. – Осталось две попытки!
    – Прекратите это безобразие! – “ответственное лицо из министерства финансов” отчаянно пытался найти выход... но натыкался на свой же взгляд. – Вы не можете так со мной поступать! Как же права человека?! Как же законы государства?!
    – Ответ неверный! Осталась одна попытка!
    Пот противными каплями заструился по лбу чиновника Н., но тот даже не опустил руку в карман пиджака, чтобы нащупать там платок. Он даже шевельнуться не мог: затаив дыхание и предельно сконцентрировавшись, пленник искал решение поставленной перед ним задачи... И не находил – все методы, пригодные для выживания в наполненных невидимыми ловушками коридорах власти, здесь были совершенно бесполезны. Программа, управляющая шаром, не соблазнится взяткой, её не испугаешь серьёзными покровителями или высокой должностью. Ей вообще на всё наплевать – кроме того, что входит в область её компетентности. Вопросы, ответы...
    Может быть, попытаться вспомнить? Ведь в девственно-невинные годы молодости, когда он учился в университете, программа включала в себя курс физики. И там, вроде бы, упоминалась какая-то термодинамика... Вроде бы, даже законы какие-то озвучивались... Вроде бы...
    – Любая система... Стремиться... К абсолютному минимуму... – кожа на лбу собралась в грубые складки, словно отражая напряжённую работу органа, под этим самым лбом скрытого. – То есть, при стремлении системы к абсолютному минимуму... Любой системы... Чёрт! Да не помню я! Не помню, слышишь ты, жестянка?!
    Лицо чиновника Н. обезобразила злобная гримаса, что, вкупе с маленькими чёрными глазками сделало его похожим на бульдога. Очень агрессивного бульдога, который вот-вот собирается наброситься на противника... Но серый шар этой экспрессии не оценил.
    – Ответ неверный! Попыток больше нет! – и добавил, почти с удовольствием. – На-ка-за-ни-е!
    Впереди что-то вспыхнуло, мгновенно отразившись ото всех граней куба. Солнце или пламя? Но тревожная мысль умерла, только родившись – мозг не выдержал обжигающей боли, хлынувшей по воспалённым нервным волокнам. Он просто не справился с пронзительным воплем умирающей плоти и отключился, утягивая сознание чиновника Н. в чёрный мир без снов...

    Надежды или сомнения...
    Боль или сожаления...

    Нелепая музыка, странный ритм, почти бессмысленные слова. Откуда это вообще взялось? Чиновник Н. стиснул зубы и попытался встать, но не выдержал резкой вспышки боли и рухнул обратно на гладкий пол. Холодный, идеально ровный, а если смотреть на него – то иллюзорно прозрачный... Мелодия в голове не стихала, пробиваясь даже через хаотические всплески болевого шума. Боль и музыка, музыка и боль... Чиновник Н. пытался думать о чём-то ещё, но все его усилия разбивались о стену, построенную шокированным до самой глубины души мозгом... Мозгом, который отчаянно отрицая реальность, отказывался сообщать хозяину страшную правду.
    Шар, зеркальный куб, пленник с отсечёнными лазером ступнями.
    – Повторяю вопрос! Назовите, пожалуйста, греческого философа, предположительно придумавшего принцип золотого сечения! – равнодушно бубнил голос. – У вас есть три попытки!
    – Иди к чёрту! – огрызнулся балансирующий на грани отключки чиновник Н. – И ты, и твои вопросы!
    – Ответ неверный...

    В каком году произошёл конфликт на реке Халкенгол?
    Назовите, пожалуйста, основные принципы гностицизма!
    Сформулируйте клонально-селекционную теорию! Форма ответа – свободная!
    Какие вы знаете предпосылки научно-технической революции? Форма ответа – свободная!
    Что...
    Как...
    Когда...
    Почему...
    ...
    Внимание, вопрос!

    Лучи лазера, возникающие из ниоткуда и чётко выполняющие свою функцию, уже отсекли ноги чиновника Н. Пленник не мог сидеть, он лежал, завалившись набок, а потускневшие глаза неотрывно следили за безжалостным шаром.
    – Ответ неверный! Осталось две попытки!
    Превращённое в маску боли и страдания, всё в каплях и потёках пота, лицо человека и серый шар, совершенно ровный и равнодушный, казалось, находились на противоположных полюсах. Во всех смыслах... Как символы, как агенты влияния, как жизнь и смерть...
    Машина, задающая вопросы, была хозяином положения – пленник был... пленником.
    Лицо, нарисованное на идеальной поверхности, воплощало абсолютное безразличие – его жертва воплощала абсолютную муку.
    Электронный палач никогда не жил – чиновник Н. готовился умереть.
    Он уже смирился... Он уже решил...
    – Убей меня уже... – бесцветным голосом попросил изуродованный пленник. – Сколько можно пытать... Издеваться... Ты же знаешь, что я не знаю. Ничего не знаю, из того, что ты спрашиваешь...
    – Ответ неверный! Осталась одна попытка!
    Чёрные глаза дёрнулись и закатились, руки заёрзали по полу, будто пытаясь найти опору – не для тела, для сознания.
    – А знаешь, что... – прошептал чиновник Н., вкладывая последние капли сил в слова. – Катись ты к чёрту... Ты...
    Он знал, что сейчас произойдёт. И закрыл глаза. Серый шар не обманул ожиданий. И боль, родившаяся в груди, разорвала тело на жгучие лохмотья. Смерть была так близко, стоит лишь протянуть руку... Протянуть...
    – Ответ получен! – неподвижное лицо машины парило над неподвижным телом пленника, словно свидетельствуя о выполнении приговора. – Экзекуция завершена...

    – А он крепкий... Выдержать смерть класса Б, сохраняя при этом относительную ясность сознания – задача не из лёгких.
    – Угу, многие сошли с ума на этом этапе. Поделом, конечно, но для нас в первую очередь интересен опытный материал... А кого казнить, кого миловать – пусть суд решает.
    – Вот-вот. Нам дана относительная власть над этими приговорёнными – и только. Суть наказания, сроки, особые условия оговариваются Ликвидационным Комитетом, остаются только детали...
    – Ну-ну, нам ли жаловаться? Такое зрелище вряд ли кто ещё может увидеть. И уж точно не зажравшиеся чиновники – вроде тех, которые проходят через наш комплекс. Наворовать-то наворовали государственной собственности, а как были одноклеточными – так и остались.
    – Вот-вот... Хорошо, что законы ужесточили пять лет назад. Смерть класса А за превышение полномочий, класса Б – за казнокрадство... Красота! И главное – относительное отсутствие насилие.
    – Угу, мы же эти... Как их там...

    Гуманисты.
     
Загрузка...
Похожие темы
  1. Mrak_DasS
    Ответов:
    17
    Просмотров:
    4.243
  2. alex15
    Ответов:
    78
    Просмотров:
    12.309
Общение на MLove.ru