Ну,да....Тебе погонщик верблюда нужОн или водитель багги? Не пойдёть.Моя мамка командываить всем,что хоть иногда шевелится(кроме меня) Надоть какова нить эрудированного наркота ботанической внешности нанять(потом стравусам в спарринг партнёры отдадим - не жалко).А основной персонал держать подальше и в бронежелетах.)))
Ну тады в чай бум подмешивать , чтоб привыкала постепенно )) А то разоришсси на всяких ботанах , нанимать их )) Интеллектуалы они , такие , прибавок к жалованию требовать начнут! )
Не выйдет.Мамка моя помешанна на чае.Любую добавку расчухаить на раз. Я такой жа))) Кто начнёт?!!! Как?!!! После спарринга с подкованным стравусом?!!! Ботана тока на Кубу после етава продать можна будет...,за дёшево.
Ну надоть значит выяснить в чем она сечёт не очень и через это впаривать ) А стравусы в это время будут ж на яйках сидеть ! Разве , что самки запинают , у них гормоны-то шалят , настроение скачет , может ещё и грознее мужуков своих окажутся. )) Кста..........можно ишшо организовывать соревнования по подковке страусов на бегу ! )))))
Есть решение!!! Только в виде какого нить фитосредства...в дражже ))) У самков свои проблемы - им бобров доставать по ночам...клубникой со сливками ))). Это - их главная задача ))) Ботанов будем кидать прямо на гнездо.))) У тебя на Кубе есть кто нить? Не пойдёт.Прфессионалов мало,а стравус дорого стоит.Будем снимать реалити экстремал-шоу...в онлайн...за деньги...что нить типпа - "Завтрак в загоне".Завтрак из свежих страусинных яйцов )))
Точно, в виде какого-нибудь новенького чудодейственного БАДа )) Исключительно натурального , на ТРАВАХ ))) Придётся искать контакты ......Надо найти какой-нибудь кубинский сайт знакомств и вербовать кандидатов ! ) А чего с ним станется со стравусом -то ? )) Нехай побегает , ляжки поднакачает .. Ну яйцами -то не стОит так разбазариваться -то , а то всё сожруть и выводка не будет ! )
Хм...А это идея...и не только для мамы ))) Ты не поняла))) Остатки ботанов надо на Кубу сдавать,на приманку,для акул ))) Они ему только ноги молотками поотшибають...Не проффи...Что с них возмёшь ? ))) Попробують сожрать...- это вернее. Ты можешь себе представить будущее человека,который из под подкованного стравуса яйцо вытащил? Я - с трудом )))
Всё я поняла ))) Ну так , чтоб контакты-то завязать , кому сдавать ....да цена чтоб повыгоднее )) , надо ж задружицца с кем -нибудь оттудова) Пущай ещё догонят сначала ) Наши стравусы-то ого-го !!! Молотки к себе не подпустят , ещё и профей этих подкуют )))
Дык...на цене сыграть можна - ботаны-то халявские))) А задружиться - ето ты должна ))) Я с языками не дружен,да и сомневаюсь,что бы на меня кубинцы клюнули ))) Типпа гладиаторских боёв.Ага...Может стравусов тожеть накуривать)))
Знаю.Бывал там.Тока счас ужо старый,для кубинок,а связи заводить надо.Мы с Золтанкой футуристическую охотничье развлекательную ферму разрабатываем.Вливайси.Поручим табе связи с кубинками )))
Ты сначала шо нибудь по делу предложи))) А то ишь...сразу кубинок ему подавай))) Ну ка - как заставить стравусов бобров ненавидеть(вступительный тест) ?
Бройлеры ? )))) Надо , чтоб клевали ! )) Ради дела-то ) Ну , можно их хоть БАДом нашим завлечь ....авось понравицца ) Ха, кубинок ! Кубинок кто хошь ай лаф ! А надо загорелых страусов лаф! ) Иначе кранты бизнесу )
Для пользы дела,надо что бы ненавидели.Мне на ферме не хватало только длинноногих бобров или зубастых страусов))) Одной мамули на багги и с ружжом,будет выше крыши))) Боюсь под нашим БАДом и я им приглянуся )))...,а нахрена мне ето на старосте лет ? ))) Я - дурак(((
Незнаю..они мне как то неочень нравятся...Наши всё равно лудше.. Эщо бы написала их нужно иметь...Это уже как кому...вкусы разные)...Для бизнеса и ненатакое люди идут...
Под БАДом нашего изготовления,ты будешь любить не только ктравусов но и бобров с верблюдом ))) Ты их просто готовить не умеешь))) Грамотно приготовленная кубинка,нашим ничем не уступает...особенно бёдрышки ))) Лишь бы они нас не имели.А на нашей охотничьей ферме мы имеем всё что захотим (или кого захотим?) )))
Аппетит приходит во время еды! )) Не дрейфь ! У страусов зато ноги , вон, какие длинные , ну чем не кубИнка ? )) Ладно , так и быть . На Кубу Батюшку отправим кубинок охмурять и от кубинцев отбиваться )) , раз он страусов боится ))
Так...))) Как любое благое начинание,охотничье развлекательное предприятие превращается в притон с наркотой и девочками... ))) ,а как без етава? В России живём... ))) батюшку на Кубу нельзя - там пива нету,а крепкие напитки он не предпочитает.Он боброфф любит - будет с имя заниматься - натаскивать на стравусов.Ты-лицо предприятия,тебе на Кубу нельзя.Юрий кубинок не любит,значь,ежли останется,будет стравусих дразнить клубникой со сливками. Только мне на Кубу льзя,тем более я тама ужо был(давно канешь),но что такое "но пасаран ",ишшо помню )))...и кубинок я люблю,а БАД я и сам приму - пушшай мине бояться))) О,как ! Главное в нашем деле - грамотная организация процесса
О...)) Уже и кубинцы , я гляжу , не страшны ? А то всё - "зачем мне , зачем на старости лет " )))) А тут эвона как оживилси- то !! ))) А мы тут с бобрами да страусами возиться значит )).......Ладно , буш тогда хоть фруктов оттудова присылать , они там ,говорят , просто феерически вкусные )) Как моральную компенсацию )
дык...я завсегда..., после грамм этак двухсот ...оживляюся ))) да,ишшо и воспоминания,а человек я ностальгический...))) А хто тада ? мама моя штоль накуренная, с "МАВЕРИКОМ" ? ))) Сами отказалися от командировки))) Не винаватый я... Я персональна для тебя кубинца пришлю ))),но только одного ! Больше не проси ! И так ему надо будет крточку гастарбайтера оформлять...замучисси...))) Он как раз фруктоф и передаст )))
Его кормить , поить тут надоть....ну его .....Ещё и Хрукты по дороге сожрёть.......) То ли дело тама - пляж , бананы , кокосы ....загорелые кубинцы шастают .....баунти-романтикааа! А тут .....одно название - джамшут....))))
Сам прокормится,чай не салабон.Наиграисси,мы его,как бонус,клиенткам отчаинным предлагать бум)))...за деньги канешь ))) Ну,дык...езжай ты тада...Вот ведь женщины...Тока договор заключи на поставку приманки,а то знаю я вас...тока выпусти на пляж к кубинцам))) - Хде Родина ?... Хде обязательства?...Какой договор,какие акулы?...баунти,блин )))
Не не , я не претендую ))) И тут делов хватат , проЕкт-то эвона как раррастается !! )) Но помечтать -то мона ? )))
Мечтай,уж...Но с пользой штоп ))) Штоп всем хорошо было ? А делу в перву голову))) Кубинца пришлю,не забижай мальчонку,штоп вид товарный был,не порэпанный )))...штоп без фанатизьму...ему ишшо с клиентурой упахиваться ))) К бобрам не подпускай,чиво-нито откусют и шо ?...тожить на родину,по договору отправлять? Лучше пусть на деревяхе,рядом с соколом сидить,папуаса изображаить)))
ZoltanKa, ГОНЧИЙ, Есть реальное предложение)))..Так как у нас уже есть ферма...и страусы с горячими кубинками.. Можна открыть ресторан...где будут только блюда из наших длинноногих курапаток...Zoltanka будет шеф-повар...а кубинские горячии девушки...будут офицыантками))) А с ГОНЧИМ...мы уж как-то себя озадачим... Ай...забыл совсем...дак а что с этими бобрами делать будем то...мож на зажарку к гарниру... Пойдём всех рамсить...:gun_smilie:..и бобров и страусов и попуасов...на диревьях...Отстреливать будем...хера им там сидеть без дела...Вопщем всё в дело)))... поудйт на юшку и холодец...))
Ишь , сколько нежностей , возись с ним тут .....туды не пущай , сюды не пущай . Ничё , кубинцы они выносливые , нехай адаптируется к суровой россиянской жизни ))
Ты мине эксперементальное охотхозявство в общепит не превращай ))) Пожрать любишь ?))) Мы тута стравусов боевых выращиваим и ловчих верблюдов,для Золтанкиных единомышленников.Кубинки,кубинцы и пр.,и пр. - ета побочный продукт производства(хуч и невероятно приятнава свойствия). ))) Ты яво,сам главное от себя не отпущай))),но нежно...без наручников и плетей ))) Или ты уже забыла,что Русский с Кубинцем - братья навек )))
К стыду своему,выкладываю тут серию рассказов о жизни реального сибирского охотника,без разрешения автора.Почему без разрешения? Потому что он эти рассказы за деньги распространяет,среди любителей такой литературы.У нас же покупать вряд ли кто будет,а поделиться с вами хорошим и развлекательным и познавательным чтивом хоцца оченно. Я канешь попробую достучатся до автора,но уж больно он мужик...ээээээ...принципиальный и с притензией на "американистость" ))) Карочь,вот первая часть. Как и подавляющее большинство промысловиков, Фома не делал из оружия никакого культа. Более того, относился он к нему совершенно потребительски, зная, что в случае выхода из строя, он без труда найдёт замену любой огнеплюющейся палке в своём арсенале. Поэтому ружья у него все были страшные, со стёршимся воронением, битым железом и деревом. Правда, их все объединяло одно свойство – они не давали осечек. Помню, во время одного из приездов к Фоме, я застал его за приведением в порядок сильно поношенной тульской курковки – одного из самых капризных агрегатов в таёжном пользовании. Фома разобрал замки, нашёл причину неисправности – ажурная часть приклада, к которой крепилась колодка, потрескалась и вставленные в неё оси люфтили. - Гляди, что я придумал, Миха, - прветствовал меня Фома. – Я развёл ацетоном эпоксидку до состояния бензина. Сичаз она впитывается в дерево как хошь. А теперь – втыкаю в банку с этой разведёнкой потресканную часть приклада – и вместо заводской резьбы по дереву получаем через день на деревянном прикладе пластмассовую детальку к которой крепится колодка! То есть, ту же деревяшку, но насквозь пропитанную эпоксидкой. Теперь – ставим в неё те же оси и винтики – и глянь – стоят как вмороженные! Фома поднёс мне к носу уже отремонтированный замок и с угрожающим звоном спустил пружины. Я брезгливо отвернулся. - Фома, и на фига тебе возиться с этим хламом? У тебя оружия – партизанску армию Ковпака можно снабжать! Выкинь ее на хер! - Да понимаешь, Миха, - продолжил Фома, - вот не могу я ружьё так просто взять и выбросить. Подарить – могу, да. Но нельзя ж подарить ружьё так, чтоп человек стрелял из него и всякий раз боялся – а ну как не выстрелит? Я сам с таким ходил года два – страху натерпелся. Так что осечечных ружей у меня быть не должно. Пусть даже они на базе лежат и я их в лес никогда не возьму. Я ещё раз посмотрел на рогатое чудовище, которое он держал в руках. Маслянистые серые бока его стволов украшали грубые шрамы лот ударов о камни, мелкие риски – знаки встреч с ветками лиственниц, тифозная сыпь коррозии. Приклад до «ремонта», наверное, напоминал неудачно обрубленное сучковатое полено, которое потаскали собаки. Теперь это полено лоснилось мерзким мебельным лаком, который как-то всучил вместо самогона Тошке Слепцову какой-то совхозный бизнесмен в обмен на пару дохленьких соболей. Слепцов обнаружил подмену только с паре сотен километров от деревни, и рассудив, что не пропадать же столь дорогому продукту, если уж его не удалось потребить внутрь, оставил бутылку Фоме. - Гляди – как новое стало, - гордо сказал Фома и разрядил стволы по пристрелочному дереву. Я содрогнулся. - Там уже свинца центнер сидит. Не боишься, что завалится? Это была шутка. «Пристрелочное» дерево было практически у каждой промысловой избушки в этих краях. Обычно им назначали какую-нибудь относительно толстую лесину, растущую в пятидесяти – ста метрах от порога жилья, с тем, чтобы хозяин мог задумчиво и тщательно проверять только что снаряженные, купленные (или украденные) на фактории патроны практически не выходя из помещения. Многие промысловики просто каждый день начинали с того, что выпускали десятка два, а то и больше патронов по известным им сучкам и затёсам. Чисто для тренировки и поднятия настроения. «Пристрелочное» дерево Фомы было одной из самых толстых и кривых лиственниц в округе, толщиной с бочку из под горючего. - Не боись, - осклабился Фома. – Не завалится! У него центр тяжести низко! Я кивнул. В центрах тяжести Фома разбирался отлично. Об этом свидетельствовали построенные им хоромы. Основным промысловым оружием Фомы были капканы и проволочные петли. Кроме двуствольной курковой тулки на базе у Фомы со временем собралось много всякого оружия. Это была и малокалиберная однозарядная винтовка ТОЗ-16, в прошлом – казённая, позднее – формально «утопленная» и списанная со счетов совхоза; уже упоминавшаяся тулка шестнадцатого калибра, которую он держал как расходное оружие возле дома; обычный армейский кавалерийский карабин под русский трёхлинейный патрон. Кроме того, в «домашнем арсенале» присутствовали три или четыре ижевские одностволки 16 калибра – в качестве оружия для детей; и попрятанные по зимовьям-переходнушкам. Он укрывал их под крышами строений, завёрнутыми в резиновые болотные сапоги. В сухом климате Юкагирского нагорья они не ржавели десятилетиями… Естественно, дети Фомы не имели никакого понятия о запрете на оружие. Оно было в его доме таким же точно элементом быта, как молоток, топор, удочка, пила и рубанок. Каждый из детей знал, что любое ружьё – обязательно заряжено, и из каждого, находящегося в поле зрения огнепала можно выстрелить, сняв его с предохранителя, или передёрнув затвор. Я думаю, к моменту моего знакомства с Фомой, его старшие дети имели на счету больше дичи, чем многие городские охотники выходного дня. А было им, максимум, четырнадцать лет. Самым же общеупотребительным оружием Фомы была малокалиберная винтовка. Её хватало на подавляющее большинство промысловых нужд, и ещё сверх того – я помню, как несколькими меткими выстрелами Фома сбил какие-то мелкие ветки, которые мешали ему натянуть антенну радиостанции над крышей. Владел он этим оружием виртуозно – на фактории Куранай, где, к слову, о Фоме (как и по всему бассейну Омолона) ходили легенды, рассказывали, как он на спор разрезал пулю выстрелом о лезвие воткнутого в стол ножа. Лично для меня эта история свидетельствовала не столько о фантастической меткости, сколько о незаурядной смекалке – трюк с разрезанием пули – довольно традиционный стрелковый фокус. Но до него, как и до многого другого в этой жизни Фоме пришлось додумываться самому. А любимой винтовкой оставался полученный от родственников немецкий карабин Маузера, короткий, прикладистый, с верным боем. Этот карабин был каким-то образом украден с колымской фактории вместе с пятьюстами патронами; и всякий раз, вскидывая его к плечу, Фома думал, что случится, когда дефицитный боеприпас подойдёт к концу. О проблемах с боеприпасами знали все соседи и приятели Фомы, и знали, что нет большей радости для охотника, чем привезти ему десяток-два длинных, хищных, остроконечных военных патронов германского образца. По мере прочитывания,буду потихоньку выкладывать ишшо.
Король Кураная. Больше всего Фома имел дел с факторией Куранай. Там он покупал необходимые для жизни припасы, на Куранае он мог заказать необходимые ему инструменты и механизмы (в то время по всему Северу работала государственная услуга «Товары – почтой»); там он раз в полгода получал одну или две поздравительные открытки. Фома не читал ни книг, ни газет, справедливо полагая, что обо всех новостях отлично рассказывает «Радио Маяк», но Елена любила книги – желательно, длинные и скучные, написанные советскими прибалтийскими авторами – их они заказывали через книжный магазин в Омолоне. Надо сказать, что любовь к чтению она привила всем без исключения своим детям – когда я однажды случайно оказался дома у Сергея Фоменко, зам начальника Анадырского ПМК, то поразился его библиотеке, в которой были и античные классики, советские военные романы, но очень много – просто хорошей зарубежной литературы. Но больше всего ему нравился Плутарх. «Во люди жили»! – любил говорить Серёга, наизусть рассказывая житие какого-нибудь спартанского царя Агесилая. И мне всегда казалось, что для него это – прямая перекличка с жизнью его родителей, которая сложилась, да простит меня читатель за высокопарность – совершенно эпически. Именно Сергей, тогда ещё мальчик Серёжа, приехавши домой на каникулы, рассказал про то, что творилось на Куранае в 1982 году. Как я уже говорил, фактория Куранай образовалась как охвостье возле метеостанции. И, как правило, именно метеостанция задавала тон жизни обитателям посёлка. Метеорологи, обычно, в свободное от вахты время могли отремонтировать лодочный мотор, снегоход или бензопилу, у метеорологов на станции было самое настоящее кино, которое они показывали с регулярностью хорошего кинотеатра, и вообще в связи с некоторой спецификой производства, подразумевавшей регулярность и аккуратность, они были самыми упорядоченными людьми посёлка. Обычно именно метеорологи выполняли функции блюстителей порядка, что было отнюдь не лишним – потому что в посёлке, в котором изначально селились старики и жёны оленеводов с ребятами, стали появляться тундровые сачки, пьяницы, которых было дешевле выкинуть из стада, чем таскать за собой; ну и всякая прочая сволочь. В числе последней на Куранае поселился пришедший после армии здоровенный малый, по кличке Коля-якут. Надо сказать, что везде на Севере, за пределами одноимённой автономной национальной республики, якутов, ммм… несколько недолюбливали. Дело в том, что со времён русской колонизации, якуты шли в составе казачьих отрядов и занимали примерно такую же нишу, как евреи в восточной Европе – становились лавочниками, разъездными торговцами, мелкими ростовщиками. Ну и, примерно так же, как евреев, их не любило местное коренное население, для которых якуты были такой же пришлой народностью, как и русские. Но Коля-якут заработал всеобщую нелюбовь не торговлей или ростовщичеством, а простым и незатейливым рукоприкладством. Коля был здоровеннейшим дебелым малым, весом около ста двадцати килограммов, при росте метр семьдесят – что называется – «квадрат – семь на восемь, восемь на семь», с широким коротким туловищем и длинными, свисавшими почти до колен руками. В армии, где Коля служил в стройбате, к нему прилепилось прозвище «Клещ». Распределён он был в Двенадцатую бригаду, стоявшую в горах на правобережье Олоя как тракторист-механик, вместе с новеньким, выданным Химченко в совхозе трактором ДТ-75. Сразу после Нового года Коля пропыхтел на своём тракторе сто двадцать километров, отделявшим Омолон от Кураная. В Куранае добрые люди угостили его бражкой, и Коля просуществовал там около недели, пока настойчивые упоминания из совхоза по рации не побудили его к продолжению пути. И тут на его пути, сразу за Куранаем, встал Олой. Вместо того, чтобы пробить пешнёй контрольные лунки, Николай сразу двинул по следам совхозного вездехода, пересекавшего реку два месяца тому назад. Ну и через десять метров новенький бульдозер ухнул по кабину в промоину. К сожалению, Коля спасся, и, на первую половину 1982 года стал постоянным обитателем фактории. Где-то через два месяца беспробудного пьянства Коля захватил все имевшиеся на фактории запасы сахара, и принялся терроризировать жителей. Он объявил себя «королём Кураная», потребовал, чтобы местные приносили ему всех добытых соболей (а старухи и люмпен все ставили хоть по три-пять капканчиков, добывая небольшую прибавку к пенсии), сложил в доме своего собутыльника Петьки Кривого трон из трёх пружинных кроватей и требовал, чтобы дрова для избы и бражку для него и Петьки приносили сельчане. Несогласных же он просто бил. Через некоторое время во дворце Коли завелась и царица – Манька Погорелая – миловидная, но опустившаяся (то есть, спившаяся) метисочка. Любопытно, что откуда-то в голове Коли-якута зацепилась мысль, что якуты – законные наследники монголов, а он, Коля – потомок Чингис-хана. Вот так, под флагом реставрации монголо-татарского ига и проходило Колино царствование на реке Олой. Надо сказать, что на метеостанции бузу, происходившую в фактории во внимание не принимали. Тогдашний начальник предпочёл не вмешиваться в местные разборки, а у Коли хватило ума не пытаться провести экспансию дальше болотины, разделявшей Кукранай-посёлок от Кураная-метеостанции. Единственное, что сделали метеорологи – это приютили у себя учительницу (она же библиотекарша), которая преподавала в школе-семилетке. Сделали они это сразу после того, как Коля вломился туда и стал принуждать на глазах детей к сожительству. Даже получаса Серёжиного рассказа о Колином царствовании хватило, чтобы Фома собрался, одел болотные сапоги, поняжку, сунул в поняжку топорик и ножовку и двинулся вверх по реке. Пятьдесят километров, отделявших ручей Татьяна от Кураная Фома проходил обычно за два дня. На полпути, даже ближе к метеостанции, у него была построена поварня, где он переждал самое тёмное время – три или четыре часа сумерек, которые заменяли ночь на широте полярного круга, и совсем немного отдохнув, снова встал на тропу. Потому на куранае он оказался через день, где-то около четырёх часов дня. Сразу по приходу. Фома появился на метеостанции и попросил десяток длинных досок. Доски эти были личной собственностью Фомы. Каждый год, по осени, Химченко отправлял на Куранай на тракторных санях пару кубов отборной еловой доски без сучков. Фома, приходя на посёлок, строил из десяти досок карбас, грузил его мукой, сахаром, крупами и прочим припасом, и сплавлял до Татьяны. Со строительства карбаса он начал свой приход и сейчас. Надо сказать, что, конечно, Фома строил лодку медленнее, чем я это описываю. Но ненамного. Из трёх досок он складывал днище. Затем обпиливал пластину из трёх сшитых досок по форме лодки, и приколачивал вертикально форштевень и корму, которая уже должна была задавать обводы корпусу. Затем, прибивал внахлёст одну на другую по три доски с каждой стороны – и из груды лежащих на берегу стройматериалов в несколько часов становилась способная плыть лодка. Дома, на Татьяне, Фома разгружал лодку, разбирал её на доски и использовал доски в хозяйстве. Пришедшие поглазеть на строительство лодки местные жители, внимательные, как все лесовики, обратили внимание на то, что Фома, по их понятиям «исписался» - строил лодку тяп-ляп, и даже не удосужился косметически проконопатить швы. Закончив с работой, Фома затопил лодку в ближайшем улове – для того, чтобы доски разбухли и швы не пропускали воду – и пошёл на метеостанцию спать. Поутру Фома не стал завтракать со всеми. Он вернулся на пристань, вытащил лодку из воды, привязал её у берега, и кинул внутрь вёсла. Затем вернулся в посёлок. Если я писал о том, как Фома делал лодку быстрее, чем это происходило на самом деле, то когда Фома вышвыривал Короля Кураная из его «дворца», я просто не успеваю за событиями. В показаниях очевидцев существуют разночтения – выбил ли Фома Колиными телесами дверь, вышиб ли его головой окно, или просто развалил заднюю стену избушки. В одном я склонен не очень доверять очевидцам, которые красочно рассказывали, как Фома сперва топтал поверженного Короля болотными сапогами, потом ставил его стоймя у стены склада, подпирал спереди колом и методично превращал его в котлету, и как потом «на пинках» гнал его к пристани. При личном знакомстве Фома показался мне взрывным мужиком – но не более того. На садиста же он вообще не походил. Склонен я думать, что очевидцы в рассказах выдавали желаемое за действительное, причём сами ставили себя на место Фомы и воздавали в мыслях Королю за всё причинённое унижение. Я более доверяю показаниям обитателей метеостанции, которые утверждали, что вся операция по свержению монарха заняла у Фомы не более десяти минут. В итоге Фома проволок бессознательное тело местного тирана по главной (она же единственная) улице посёлка-фактории. Дотащив до пристани, он окунул бесчувственное тело короля в воду, и макал его, пока король не очнулся. После этого он кинул Колину тушу, с такой лёгкостью, будто это был меок с мукой, в лодку, отвязал её и толкнул на стремнину. - До Черского дофуя времени есть поумнеть, - буркнул Фома и ушёл в факторию. Надо сказать, что в фактории повторное появление Фомы запомнили гораздо сильнее, чем побиение короля. Фома был в бешенстве. Он вытащил из избы начальника фактории, щуплого мужичка Федосьева, приподнял его за грудки и орал. - Королей развели! Потомок Чингис-хана! Педераст собаколюбивый[1]! Ты здесь начальником посажен! А карабин тебе зачем? Бабу гонять? – и тряс при этом Федосьева как кот мышку. - Фактория должна мне десять досок, - сказал Фома, успокоившись, сделал себе новый карбас, погрузил на него припасы и мирно сплыл до своей базы на Татьяне. На следующий год Химченко выписал для Фомы дюралевую лодку-казанку.
Фома. Строительство дома в тайге. В эпоху казённых квартир и домов, к которой относится время действия моего рассказа, человек, отработавший на одном месте пятнадцать-двадцать лет мог получить жильё в пользование от государства. За выслугу лет можно было получить квартиру от метеоуправления в Магадане, проработав лет пять в совхозе можно было получить такую же квартиру в двухэтажном бараке в Омолоне. Фома с самого начала пошёл по совершенно невероятной для каждого советского человека схеме – он отмерил в тайге участок и стал строить дом. Надо сказать, что по какому-то внутреннему наитию, он первую свою промысловую избу-поварню на этом участке выстроил на высоком, сухом взлобке, покрытом рослым ровным строевым лесом. С одной стороны этот взлобок пострадал от когда-то не очень давно прошедшего пала, и половина лиственниц здесь засохла на корню. Получилась замечательная деляна уже ошкуренного строевого леса. Другим совершенно необходимым условием для строительства был впадающий под холмом ручей. И название этого ручья окончательно убедило Фому в том, что место выбрано правильно. Ручей на картах звался Татьяной – так же, как звали новорожденную дочку Фомы. В пятидесяти метрах от поварни Фома обнаружил растущие неподалёку друг от друга четыре исполинские лиственницы. Исполинскими они, конечно, считались по колымским масштабам, но каждая из них возвышалась не меньше, чем на восемнадцать-двадцать метров и имела у комля полтора обхвата. Эти стволы пошли в основу его будущего жилья. Надо сказать, что когда первый из этих великанов лёг на землю, Фома содрогнулся. Он , очень сильный физически, рослый человек, крепкий, как геологический лом и упругий, как рессора подвески грузовика, подумал, что никакими усилиями ему не удастся заставить этот ствол лечь в предназначенное ему место. На самом деле, в течение полутора часов, Фома с помощью верёвки, трёх слег, двух предусмотрительно захваченных из посёлка блоков и троса соорудил примитивнейшее подъёмное устройство, известное всем строителям как полиспаст. И когда он вдруг увидел, как весящий не одну сотню килограммов комель гигантской лиственницы вздрогнул, оторвался, и потихоньку поплыл в намеченное для него место, он был горд, как первый человек на Земле, ощутивший могущество рычага. С помощью бензопилы, ворота и нескольких кустарно изготовленных талей, Фома за полтора месяца сложил великолепный сруб. Это уже была не изба, а настоящий дом-пятистенка. Интересно, что Фому, по большому счёту, никто никогда не учил строить. Поэтому, постигая основы ремесла, он наступил, наверное, на все возможные грабли, и, наверное, нашёл пяток новых. Правда, кое-какую практику он получил, обустраивая базу вместе с Синицыным, а также наблюдая за бригадой армян при строительстве метеостанции. Поэтому он предусмотрительно заложил своё жилище неподалёку от обширного горельника, который стал для него неограниченным источником сухого строительного леса. Опыт прошлого строительства изб показал, что все новички совершают одну и ту же ошибку: они делают маленькое зимовье, рассчитывая всё остальное пристроить к нему попозже. На самом деле маленькой избы становится недостаточно почти сразу же, и потом очень много энергии уходит на всякие дровяники, сараи, мастерские, без строительства которых можно было бы обойтись хотя бы лет пять. Другой проблемой была настоящая печка-каменка. Во всех практически без исключения зимовьях местных охотников стояли печки, сделанные из обрубленных пополам железных бочек. Фома понимал, что для дома, в котором планируется проживание женщины с маленьким ребёнком, этого явно недостаточно. Поэтому он договорился с теми же геодезистами, чтобы они по осени завезли ему на избу сколько смогут кирпичей и мешок цемента. Одной из многих строительных загадок, с которыми пришлось столкнуться промысловику, был материал для кровли. На практике он сталкивался с тремя разными типами крыш: железной, шиферной и рубероидной. Кровельное железо в этих краях было не только в диковинку, но ещё и дорого стоило. А кроме того, обладало значительным весом, что делало невозможным доставку его на избу попутным вездеходом или вертолётом. Кроме того, попутным вездеходом или вертолётом на избу можно было доставить какие-нибудь более необходимые материалы – например, оконные стёкла. То же самое можно было сказать и о шифере – кроме того, шифер в необходимых количествах занимал ещё и большой объём. Не помню по каким резонам, Фома не хотел слышать о рубероиде. Таким образом, он был вынужден практически с чистого листа изобрести дранку. Конечно, лист этот был не совсем чистым – дед Сельянов не зря учил делать лыжи из тополиной или чозениевой колоды. Фома подумал-подумал, напилили коротких – в локоть длиной – чурбаков из ровного сухого тополиного бревна. Затем, пилой и топором соорудил прочный лиственничный широкий клин. Лучковой пилой он делал в торце чурбака несколько параллельных надрезов – на пять-семь сантиметров в глубину. А затем, загоняя в них, один за одним, клин, колол чурбак на десяток-полтора ровных досочек-дранок. Эти досочки он укладывал одну поверх другой, как черепицу. Крыша получилась крепкая и надёжная. К счастью Фомы, на метеостанции Усть-Олой печь клал настоящий серьёзный печник. Печник был немолод и словоохотлив, и он с удовольствием делился мелкими секретами ремесла. Так, Фома понял, что кирпичи надо или укладывать на глину, или просто притирать их один к другому, но ни в коем случае не «вязать» цементом. Но самым главным в печке оставалась труба. Здесь Фоме помогла его природная смекалка – какое-то звериное понимание физики происходящих в природе процессов. Он понимал, что труба – это в любом случае, сквозная дырка из дома наружу. А снаружи зимняя температура может опускаться до минус шестидесяти девяти (таким был зафиксированный на Усть-Олое минимум), и такой мороз с лёгкостью высосет всё тепло из накрепко проконопаченного дома. Фома тщательно спроектировал двухходовую трубу, но при этом предусмотрел как колодцы для чистки, так и сложную систему вьюшек и промежуточных камер для прогрева. На самом деле, это тоже было «изобретением велосипеда». Фома просто самостоятельно спроектировал упрощённую русскую печь. Но это был очень полезный «велосипед», дававший возможность жить в этом доме с полным комфортом всю семимесячную приполярную зиму. Следующей проблемой была укладка верхних венцов. Фома был совершенно один, и для многих эта задача показалась бы совершенно невыполнимой. Но Фома, на примере того же деда Сельянова, понял, а точнее – почувствовал физический закон, который в школе назывался «золотым правилом механики» - можно сделать много чего-нибудь понемногу и в итоге получиться как будто сделал сразу много. Инженерные сооружения, которые Фома изготовил для подъёма брёвен на высоту двух с половиной метров, поразили бы даже главного прораба, строившего пирамиду Хеопса. При этом все они были предельно просты – связанные из брёвен треноги, несколько толстых верёвок, и два блока. Кроме того, Фома соорудил самый примитивный ворот и с помощью этого ворота он подтаскивал к стройплощадке брёвна с деляны, которые весили по сотне и больше килограммов. Другой таёжной хитростью, которую применил Фома при строительстве, было использование пиленных вдоль на две половины брёвен. Таким образом, убивалось два зайца: брёвна становились легче; а стены – плоскими. Вся та работа была не только очень и очень трудоёмка, но и смертельно опасна. Дело в том, что при таком характере строительства человек постоянно манипулирует силами и весом, которые способны оставить от него, в буквальном смысле, мокрое место. Несколько раз Фома чудом уворачивался от катившегося на него бревна; а ситуации, когда он держал в руках два конца одной верёвки, и отпуская и подтягивая их по очереди, управлял положением тонны-полутора стройматериала, сдвигая его три-пять сантиметров, были для него в порядке вещей. Кстати, когда, лет через десять, на метеостанцию Куранай, где был кинопроекционный аппарат, привезли фильм «Воспоминания о будущем», в котором, в том числе, рассказывалось о гигантских постройках Человечества, он не произвёл на Фому никакого впечатления. - Это смотря с какими жлыгами там народ бегал, - бурчал он недовольно, под бубнёж диктора о том, что никто, кроме межпланетных пришельцев не мог сдвинуть с места каменные блоки Баальбека. – Ничего не вижу того, что бы простым гражданам не под силу было б. Главное – брёвна побольше и верёвки покрепче.
Дык...её всей и нету ишшо...кажись.Я честно, не интересовался...так...дёргаю потихоньку из блога ))) Щас посмотрю,может ишшо что-то есть)))
Фома и ножи. Другим развлечением Фомы, в котором он находил себя, было изготовление ножей. Как и ко всем прочим приобретённым в тайге умениям, он подошёл к нему случайно. Как-то раз, обдирая очередного сохатого, на сильном морозе, он воткнул клинок заводского номерного ножа между черепом и позвоночником. Каркас зверя с отстёгнутыми ногами (на Омолоне их было принято называть «слегами») весил около двухсот килограммов, полцентнера весила голова, мороз стоял около сорока градусов, Фома поторопился и был не очень аккуратен – в общем, в какой-то, не вполне понятный Фоме момент раздался резкий хруст и лезвие ножа отломилось у самой рукояти. С руганью Фома закончил разделку обломком клинка, но вернувшись домой, понял, что оказался перед не очень приятной ситуацией. В доме было ещё два ножа, но для сложных хозяйственных работ они не годились – это были тонкие ножи для резки хлеба с круглой рукоятью, как у напильника. А до посёлка, как я говорил, было двести километров «как ворона летит», и из них – километров семьдесят без переходных избушек. Дома же была Елена, четырёхлетняя Татьяна и восьмимесячный Петя… И отсутствие ножа не было поводом оставлять их на месяц одних. Характерной чертой Фомы было то, что он всё время учился. Учился даже тогда, когда не знал, что он учится. Когда-то он заказывал кузнецу в посёлке ремонт топора. Вообще-то, ремонт топору был не нужен, проще было купить следующий топор в сельпо, но Фома, как и многие люди, привыкал ко вполне определённому предмету своего быта и даже, частично, мне кажется, его одушевлял. Поэтому он попросил вварить вместо выщербленного лезвия полосу, выкованную из рессоры, средней степени закалки, что должно было, по замыслу промысловика, сильно улучшить рабочие качества инструмента. Забегая вперёд, скажу я, что именно из этой рацеи у Фомы ничего не вышло – очень быстро он сообразил, что «сухое» лезвие топора не годится для большинства универсальных работ в тайге, и приспособил его только для отшибания сучьев с сушняка. Но благодаря этому топору, Фома проторчал полдня в кузнице, ещё полдня пил водку с кузнецом. По большому счёту этим и закончились его металлургические университеты. Нет, у Фомы в голове сидели ещё обрывки всяких рассказов, про подшипники, закалку в масле, меха и печи. И ещё – он совершенно точно знал, что не не будет изготавливать такой нож, какой сломал – охотничий №1, как он значился в прейскуранте омолонского сельпо. Думал Фома большую часть ночи, а под утро не выдержал, оделся, взял бензопилу и направился на свою деляну строевого леса, уже изрядно поредевшую при постройке Большого Дома, бани, летней кухни, двух вспомогательных сараев и туалета – всё сведено под одну крышу. Где-то к вечеру Елена обнаружила, что её муж в очередной раз затеял нечто грандиозное. С помощью лебёдки он уже притащил к реке два десятка брёвен, и ещё вдвое больше ждали своего часа , сваленные в горельнике. - Надо нож сделать, - ошеломил свою жену Фома. На самом деле Фома увидел сложившуюся ситуацию шага на три, а то и на четыре дальше, нежели просто необходимость изготовления одного-двух рабочих ножей. Этой ночью он спланировал мастерскую-кузницу, в которой, по его соображению, можно было делать всё необходимое для жизни в тайге, и ещё с некоторым избытком для этой жизни. И первое, что он сделал на очищенной от снега кромке берега – это печь. Печь Фома сложил из наковыренных в этом же берегу ледниковых валунов и промазал глиной. Над печью Фома долго думал, соображая, как устроить в ней трубу, какой должен быть объём самой печи, как он должен соотноситься с диаметром трубы, как должно идти в ней поддувало; и сколько этих поддувал в ней должно быть. В итоге печь получилась внушительная – размером со стол непретенциозного начальника малой степени вредности – два метра на метр. Вокруг этой печи, выглядевшей, словно приземистое чудовище китайской мифологии ши-цза, с огромной, шире себя пастью, Фома построил стены и накрыл их крышей. В дальнем углу он положил огромный стол из лиственничныхз плах – размеры которого составили бы зависть директора автобазы средней величины, часть пола закрыл досками, а часть – оставил как есть – вытоптанным до каменистого моренного грунта. На построение всего этого хозяйства у Фомы ушло две недели. Можно было начинать делать нож. Из общения с кузнецом Фома понял, что нож можно начинать делать из любой плоской железки. Таковой у него в хозяйстве вообще не было. Но был здоровенный подшипник, который когда-то с матом вытащил из недр сломавшегося вездехода совхозный механик. Подшипник нашёл упокоение на специальной «железной помойке» Фомы – месте, куда он аккуратно сносил каждое, кажущееся на первый взгляд ненужным изделие из металла. Потому что каждое изделие из металла доставлялось на Татьяну сложным и трудоёмким путём – по реке, воздуху, или вот так – на вездеходе. Фома слышал, что из подшипника тоже можно сделать нож. Но поглядев на лежащую на столе обойму – стальное кольцо диаметром двадцать сантиметров и шириной обода сантиметра четыре, он, в первый момент, в этом усомнился. Нож должен был быть прямой и плоский, а обойма от подшипника была кривой и круглой. Фома вздохнул, снова ушёл в лес и ещё два дня таскал к вновь построенной мастерской сухие отборные комлевые лиственничные дрова. Кольцо подшипниковой обоймы Фома разбил довольно легко. Как он потом объяснял, он почувствовал тогда такое воодушевление, будто это был не первый шаг к успеху, а по крайней мере, его половина. Теперь две изогнутые стальные пластины предстояло выпрямить. В качестве меха Фома приспособил огромный деревянный насос от десантной лодки-пятисотки. Надувая жар на заготовку, он раскалял её до такого состояния, когда она начинала светиться изнутри клубничным неоновым светом. Тогда он вытаскивал её на наковальню и несколько раз. Быстро-быстро ударял нетяжёлой кувалдой. Полукольцо проминалось и выпрямлялось. Это был другой шаг к успеху! К толму же, Фома ухватил суть процесса. Когда свет, идущий будто бы изнутри самой стали чуть-чуть менял оттенок, Фома быстро засовывал заготовку обратно в печь и снова нагревал её до вот этого самого ровного свечения. Этому его тоже научил совхозный кузнец – бить только по предельно раскалённой заготовке. За несколько приёмов Фоме удалось получить достаточно ровную заготовку – практически необходимую ему «плоскую пластину». Теперь Фома приступил к подгонке её габаритов под необходимые ему параметры клинка. Как сказал Фома, ощущение того, что ударами молотка ты можешь придавать раскалённому металлу форму подействовало на него точно так же, как осознание возможности хитростью отнимать жизнь у другого существа – с чего, как я писал, началось его восхождение по лестнице капканного лова. Современный человек любит характеризовать это состояние как «после первого секса», но, во-первых, я не уверен, что описанное чувство столь глубоко, как осознание возможности управлять чьей-то жизнью, или формой металлической заготовки; а во-вторых, сам Фома-то уж точно ничего такого говорить бы не стал. Первый нож, изготовленный Фомой мало того, что напоминал по размерам меч-кладенец, так ещё и стал изгибаться сразу после закалки как поросячий хвостик. Так Фома познакомился с явлением остаточного напряжения в металле, и в дальнейшем старался пользоваться любыми другими вариантами заготовок, только не обоймами от подшипников и не автомобильными рессорами. Когда-то, после четвёртой или пятой дозы спирта он полез в груду хлама и вытащил это первое дитя своего ножевого творчества. Длиной в тридцать сантиметров, шириной в полладони, весом в килограмм, изогнутый как штопор вдоль продольной оси, и чуть выгнутый в плоскости, он, без сомнения, заслуживал своего места в ножевой кунсткамере всех времён и народов. Но! Надо помнить, что изготавливал его человек, который всего-то один раз посидел в совхозной кузне с механическим молотом! Со временем у него стали получаться вполне нормальные ножи, хотя его творчество никогда не достигло стабильности хотя бы даже скандинавского ширпотреба. Были у него и откровенно плохие клинки, с внутренними трещинами, и такие, которые продолжали «вести» неизведанные процессы в теле стальных заготовок, и такие, которые гнулись как пластилин, и такие, которые крошились как стекло… Но в среднем он научился со временем изготавливать неплохие, недлинные, умеренно прочно закалённые клинки и снабжал ими всех оленеводов в радиусе двухсот километров от Татьяны. Ламуты гордились Фомой и утверждали, что его ножи режут ножи знаменитых паренских мастеров как дерево. В общем, ламуты врали. Но то, что Фома лет двадцать был единственным кузнецом на всю округу в двести тысяч квадратных километров – это как ни верти – факт.
Способ охоты на лосей (сперто с hunter.ru) : "Покупаешь на толкучке рога, прикрепляешь завязки, приезжаешь в лес, надеваешь, делаешь томное лицо. Если не рассчитал, и у них сейчас гон, то тебя в лучшем случае трахнут, в худшем - еще и анфас твой заплаканный соленый до неузнаваемости залижут. Если же период у них спокойный, то примут в стадо с испытательным сроком в сутки. За которые ты должен обглодать семь деревьев, перебежать дорогу "камазу" и снести сто метров телефонного кабеля. Теперь ты лось, тебе верят, и впарить им идею сходить в деревню погрызть поленницу - не фиг делать. Умных лосей немного, процентов пять-шесть, грамотных того меньше, поэтому надпись "Охотхозяйство" на доме их не спугнет. Осталась мелочь - сорвать рога, воткнуть в землю и заорать "Ах вы, суки!!!" Те, кто ускакали - свободны. Кто в заборе застрял - твои."
Педераст собаколюбивый[1]! хочу расшифровку сноски) а мне вот еще что интересно как люди жили одни в глухом месте только своей семьей это ведь тяжело психически всю жизнь одни и теже лица и все как эта женщина решилась взять и уехать жить в тайгу дело не в быте. а в социуме
Ет непереводимый и неподверженный логическому анализу местный фольклор ))) Сам иной раз ,сгоряча да в запале,такое из роту вывалю,что и вспомнить не могу потом))) А семьи живущие на таких заимках знал.Какой социум? Они про него и не слышали никогда))) Всё общение с социумом,ограничивается нечастыми выездами за продуктами,да походами(тож не регулярными) к врачам ну и т.д. Бывало на праздник какой нибудь выберуться к друзьям или родственникам.А так,не нужен им никакой социум.Работой вся семья загружена от рассвета,до заката.Тосковать некогда ))).Сам бы так жить не смог.Человек я сугубо городской,хучь и жил в тайге,один,по несколко месяцев,но потом,обязательно,нужОн унитаз и душ )))
Я бы тож не смогла это надо мне каца определенный склад мозга иметь Я ка то смотрела передачу про муьонера который во времена Ельцина был кем-то в правительстве в том числе кабинет в кремле тобишь он сначала стал крутым бизнесменом. а потом уже немного в политику подался а потом раз и уехал с женой жить в лес на натуральное хозяйство ижена девчонка молодая ..нарожали там детей в избе чуть ли не 5 штук и все сами муку чуть ли не сами молют скотина и все такое причем у мужика деньги не куда не делись. есть деньги. лошадей себе купил хороших дом рубленный большой ну и все считай из благ цивилизации и живут уже лет 10 так и не собираются возвращаться в свет причем живут ведь...не разводятся и жена выходившая замуж за бентли, меха, брюлики рожает детей и хлеб печет очень меня эта история удивила и они там не религиозные фанатики. ни какого отношения к религии их переезд не имел
Герман Стерлигов.Он бизнесом не перестал заниматься.И в доме у него не только лучина и прялка.Всё там есть.И дети за границей учатся.Он канешь домостроевец махровый,но у его жены интервью никто не брал.А сам он довольно охотно перед журналистами светится.Кстати собирается чеканить собственный рубль.)))
Смотрела про него, жена даже за столом не обедает с ним и с детьми... ей никто интервью дать и не позволит))
Мелковат,для Демидова,да и жидковат.Понтов правда на десяток Демидовых хватит ))) Знала,за кого выходила и знает,с кем живёт.Овца и в Африке,Овца.
да, в избе ихней брали у нее интервью, говорит что стала по-другому на мир смотреть, типа вот теперь то ей открылись глаза и все такое. Да и по ней что то не видно особого угнетения, сытая такая мордашка, умиротворенная