Кусочек моей души

Сон разума рождает монстров,
А монстров победить непросто,
Не стоит зря будить драконов,
А тиграм наступать на хвост их...

 

Над ложем безнадёжного больного
Ты слёз не лей, не говори ни слова,
Речами мертвеца не исцелить никак,
Но даже у богов нет снадобья иного...

 

Очки нацепив, легионы мартышек,
Себя возомнили мудрее всех Высших,
Они ведь прекрасны, добры, веселы...
И даже прочли в детстве пять умных книжек!

Когда нижайший паразит
Себя мудрейшим возомнит,
Смешно и грустно это слышать,
Ведь всё равно ОН победит...

 

Гремучая змея легко бросает кожу,
А человек, увы, так поступить не может,
Всё держится за маски, за шелка,
Но это лишь пока... Пред смертью все похожи.

 

Обманывать других не так уж сложно людям,
А уж себя дурить до самой смерти будем,
Словами красим ложь, а краской - свои лица,
Нам что-то даже снится, и сон наш - беспробуден...

 

Как гонщик на разбитой автостраде,
Несусь вперёд к неведомой награде,
Теряю каждый миг себя, других, друзей...
Но чем же бог за это мне отплатит?

Тот, кто остался истинно один,
Не слишком-то следит за сменою картин,
Сам собеседник, сам себе пророк...
Он одинок - как айсберг среди льдин.

 

Чем говорить, куда полезней слушать:
Словам внимать, держать по ветру уши...
Но сколь не слушай мысли дураков,
Дурацкий мир без слова не разрушишь...

 

Панацея - мираж для любителей сказок,
Даже бог не способен всех вылечить сразу,
А уж души наставить на истинный путь...
Проще их обмануть - иль ответить отказом.

 

Нет у судьбы достойных оправданий:
Одним даст всё, другие - сами-сами...
Кому-то карта, компас, проводник,
А кто-то сам себе Иван Сусанин...

 

История не учит ничему,
А время жрёт людей - по одному,
И сколько в грязном прошлом не копайся,
Найдёшь лишь трупы запертых в тюрьму...

 

Несбыточный кошмар таких, как я -
Немыслимая лёгкость бытия.
Чем легче ты, тем легче ввысь подняться,
Но что там делать... в туче комарья?

 

В подлунном обиталище страданий
Ютится тьма бессмысленных созданий:
Бегут, как белки, в колесе судьбы,
А богу не до них - он вечно занят.

 

Вот первый миг - он маятник качнул,
Вот миг второй - он карту развернул,
Журчат ручьи, танцуют с ветром птицы,
Ведь третий миг в картину жизнь вдохнул!

 

Творит слепец реальности портрет:
Кругом лишь тьма, луны и солнца нет,
Горит фонарь, мерцающий, ночной,
Он как живой... Но дарит мёртвый свет.

 

Нам лето дарит жар, а зимы - холода,
Весною всюду грязь, а осенью - вода,
И так из года в год бежит лишений круг,
Не выйти, не сбежать... Да и бежать - куда?

 

Божественной игре мы много лет отдали,
Но правил той игры мы так и не узнали...
Быть может мы давно без шансов проиграли,
Вот только нам о том, увы, не рассказали...

 

Разрушив целый мир - обломков берегись,
И в бездну заглянув - на миг остановись,
Всю хрупкость бытия познать не торопись,
Ты лучше встань с колен - и к звёздам поднимись.

 

Добро и зло - две карты в рукаве
У шулера, что мира во главе.
И если сброшена одна на ткань сукна:
Не радуйся, ведь карт таких есть две...

 

Наш мир - решётка водостока,
И сквозь него, по воле рока,
Стекают люди в никуда...
Но вот беда - стекают плохо.

Наш мир - предтеча очищенья
От грёз, любви и всех сомнений...
Но сколько ж надо самомненья,
Чтоб жить в эпоху безвременья?

 

Среди множества нитей, нить жизни - одна,
Пусть другие лишь рвутся, а эта - сильна,
И не важно, что суть нити подлость иль ложь,
Ты другой не найдёшь... да и эта - одна.

Не хватает нынче знаков зодиака:
Половина овнов те ещё собаки,
Да и остальные - кто дракон, кто лошадь...
Где же в мире люди? Нет такого знака...

 

Могильщики несут кресты
Для тех, кто рухнул с высоты,
Но ты, поднявшийся к вершине,
Найдёшь лишь бездну пустоты...

 

Ты свежих на свете не встретишь идей,
Всё было сто раз: и герой, и злодей,
И голос, что тихо советы даёт...
И тяжесть невидимых взору цепей.

 

Проржавели розы, рухнули мосты,
Гадкие утята алчут красоты...
Но найдёт ли счастье тот, кто ищет боль?
Есть в мире надежда... Жаль, что нет мечты.

 

Если хочешь понятие бога познать,
Ты себя потеряй и все силы утрать,
Окажись перед небом безвольной пушинкой -
Лишь тогда ты сумеешь до неба достать.

 

Нет радости на землях человека,
Здесь люди лишь досадная помеха,
Но и к богам напрасно не взывай:
Для них мольбы - любимая потеха.

 

А люди всё роптали и роптали,
Спасителя на землю призывали...
А он спустился с неба и сказал:
"Так, грешники, все в ад. Ну! Побежали!"

 

Наше тело - божественных знаний сосуд,
Наше тело с рожденья куда-то несут,
Мы не ведаем цели, не знаем пути,
И тревожно - а вдруг мой сосуд разобьют?

 

У каждой твари есть тотем,
И твой тотем известен всем,
Как кошка будешь лгать, играть,
Жизнь прожигать - и чёрти с кем...

В тумане ложных стратегем
Яд переваренных морфем
Дурманит мысли, жжёт мечты,
И даже ты... пришла... Зачем?

 

Фальшивый горизонт событий,
Гордием спутанные нити
И ящик, где хранится зло...
Нам повезло - мы их не видим.

 

В окружающем душу пространстве
С неизменным, увы, постоянством
Возникают пустые мечты...
Не сбежать мне от их шарлатанства!

 

Каждый взгляд обжигает меня, словно яд,
Словно осы терзают меня невпопад,
Но куда ни приткнусь в ожиданьи рассвета:
Всюду грязь, всюду зло, всюду проклятый ад...

 

Всё в куче: ангел, сатана,
Предсмертный крик и тишина,
А сверху небо цвета лжи...
Скажи, всё это - чья вина?

Мы торгуем делами и словом своим,
И под звон золотишка в геенну летим.
Неизвестно, на дне будет рай или ад,
Или вечности сад... Что ж, давай поглядим.

 

В кристалле горечи моей
Я вижу всех своих судей:
Принцесс, подонков, богачей,
А в центре я - никто, ничей...

На решётках - красивый восточный узор,
А внутри - чистота и уютный декор,
Но тюрьма даже так остаётся тюрьмою:
Хоть там нары внутри, хоть китайский фарфор.

 

Словно стая встревоженных жизнью ворон,
Я мечусь в небесах, забывая про сон.
Но охотник давно меня видит в прицеле,
Но охотник давно приготовил патрон...

 

Я не птица, чтоб счастливо в небе летать,
Я не тот, кто научен по птицам стрелять,
Я не ангел в сияющем облаке перьев,
И не тот, кто из праха восстанет опять...

 

Инкубаторский бройлер входи же, скорей,
В мир просроченных шуток, несвежих идей!
В наше стадо вливайся, не ной, не робей:
На закланье толпою идти веселей...

Подобны лабиринтам наши сны,
И стены лабиринтов тех черны,
А небо скрыто потолком и крышей...
Здесь бога нет... Но нет и сатаны.

 

В ловушке безвыходной трёх измерений
Сменилось без счёта людских поколений,
Но ключ от решётки никто не нашёл,
А мысль о полёте небес не заменит...

 

В догорающем свете замёрзших огней
Коротал свои ночи старик-Прометей.
Вспоминал он с тоскою дремучие дни,
А чужие огни становились темней...

 

Из мельчайших раздробленных богом частиц
На основе начертанных богом таблиц
Созидается проклятый господом мир:
Мир тиранов, лжецов, подлецов и блудниц...

Астероид на землю внезапно падёт,
И никто никуда от него не уйдёт...
Даже тот, кто хвалился, судьбу побеждая,
В этот раз проиграет и тихо умрёт...

 

Как актёры меняют докучие маски,
Мы меняем сердца, в тишине, без огласки,
А потом, привыкая, мы верим всерьёз,
Что не кровь на губах, а засохшая краска...

 

Среди слепцов прозревший, как изгой,
Но что если б прозрел ещё один, другой?
Вдвоём не сладить с чернотой незнанья,
Но можно сладить с собственной судьбой...

 

Нехитрое дело - философом стать,
И повод найдётся, но мне не понять:
Зачем устремляются в бездну Пандоры
Глупцы, что боятся судьбе проиграть?

Имён без счёта - бог один,
Великий Молох, господин,
Он тьмы начало, свет конца,
Он ангел, демон, паладин...

 

Если б у стен были уши,
Стены могли бы нас слушать,
Но, нас послушав, все стены
Себе б купили беруши!

Если бы стены могли говорить​

Джейк стал первооткрывателем стен, которые могли говорить, делиться чужими секретами и спасать от хулиганов, когда ему только-только исполнилось пять лет. Дело происходило летом, и мальчишка несколько дней как приехал в гости к бабушке, где сразу стал объектом ненависти и презрения, эдаким корнем зла для местной детворы. То ли они песочницу не поделили, то ли Джейк сказал что-то не то – кого это волновало в конечном итоге? Джейк убегал, они догоняли, в этом состояла суть их нового развлечения. И всё бы ничего, благо объект охоты бегал как лань или гепард какой, но в ситуацию вмешалось привходящее обстоятельство...

Джейк страдал топографической недальновидностью.

Мальчишка совершенно не умел ориентироваться на местности. Конечно, если ему на бумажке написать: налево, направо, десять шагов прямо, снова налево и ещё раз налево, то он до пункта назначения доберётся. И если раз сто пройдёт этим путём, то запомнит его... наверное. Вот только на новом месте ему возможности изучить конфигурацию улиц и расположение домов не выпадало. Не было у него ни времени, ни свободного доступа к этим самым улицам. А бесцельно плутая по одинаковым на вид переулкам с компанией улюлюкающих сорванцов на хвосте, особо ничего и не изучишь, и не запомнишь. В результате, рано или поздно Джейк оказывался в тупике против троих-четверых самых выносливых мальчишек, и дело оканчивалось потасовкой. Одному драться против кучки опытных задир слегка сложно, и Джейк частенько приходил домой с синяками. Причём, больше всего его расстраивало то, что не было никакой возможности избежать очередного глупого тупика...

“Сверни налево!”

Джейк, вновь улепётывающий так, что только пыль столбом стояла, вздрогнул и едва не споткнулся о камень. Голос возник в его голове внезапно и так же неожиданно исчез. Почудилось? Может быть, но Джейк решил поверить неведомому советчику. И свернул в указанном направлении.

“Теперь направо. Ещё раз. Прямо и не сворачивая до третьего перекрёстка. Там направо...”

Джейк, как машинка на радиоуправлении, послушно следовал поступающим с невидимого пульта сигналам, и, о чудо, преследователи постепенно отставали, а очередной тупик не спешил окружить мальчишку непролазными стенами высоких заборов... Один хулиган отстал, другой, третий. Последний держался дольше всех, но и он махнул рукой, выкрикнув в удаляющуюся спину Джейка что-то не очень одобрительное. Но Джейк не слушал – он только что сделал удивительное открытие, хотя и не понял сперва, на сколько далеко это может его завести.

Извилистая тропка жизни, проходящая то по болотам, то по заваленному буреломом лесу, миновав целый ряд оврагов, неожиданно вышла на гладкое поле, где стрелой устремилась к горизонту. Отныне все проблемы, благодаря подсказкам стен, разрешались наилучшим образом. Джейк всегда знал, кто что о нём думает, кто что против него злоумышляет, как куда можно добраться и кучу иной, зачастую не особо нужной информации. При случае мальчишка не упускал возможности блеснуть эрудицией (спасибо стенам!) или похвастать хорошим знанием всяких тайных местечек (спасибо стенам этих местечек!), в школе так вообще наступила полнейшая благодать – поколения учащихся так или иначе передали школьным стенам свои обрывистые знания. А стены, которым всё одно делать нечего, знания нерадивых учеников тщательно собрали и систематизировали. В итоге, от стен Джейк узнавал чуть ли не больше, чем от учителя. А на контрольных не отличающийся прилежанием мальчишка справлялся с задачами самым первым, уходя из класса под удивлёнными взглядами учителя и учеников. Никто не понимал, как ему удаётся бездельничая целыми днями получать пятёрку за пятёркой, а сам Джейк не спешил делиться секретом, справедливо полагая, что стены могут обидеться и тогда...

Однажды у него вышел странный разговор, где он впервые говорил, а не слушал. Точнее, мальчишка задавал вопросы, а стены на них отвечали... по-своему.

– Зачем вы помогаете мне? Почему заговорили со мной? Я самый обычный... Ну, я не вижу, чем я такой особенный. Почему?

– Мы подумали, что у тебя есть потенциал. Во-первых, ты смог услышать наш голос...

– А во-вторых?

– Во-вторых, ты оказался в беде. В третьих, ты поверил.

– Это так важно?!

– Конечно. Чудеса не существуют, если в них никто не верит.

Вот так. Стоило всего лишь на миг поверить, что стены способны разговаривать, как на улице Джейка сразу же перевернулся грузовик с конфетами. И все конфеты достались только ему – Джейку. Иной раз мальчишке всё же хотелось поделиться с кем-нибудь... но здравый смысл неизменно брал верх, и Джейк молчал, продолжая искренне верить в своё собственное личное чудо.

Ведь у каждого должно быть что-то особенное в детстве, правда?

Дальнейший путь Джейка напоминал ему восхождение по небоскрёбу жизни. Столь крутым был подъём, и столь легко было карабкаться вверх. Словно Ален Роббер, знаменитый человек-паук, покоривший все высотки мира, Джейк, уже не мальчишка, а юноша, преодолевал этаж за этажом, уровень за уровнем, ступень за ступенью на пути к вершине.

Школу он закончил без проблем, без проблем поступил в колледж, а затем и в университет. Тихий шёпот в голове сопровождал его теперь повсюду, что, впрочем, уже не доставляло проблем. Он привык. И не мог обходиться без голоса, исходившего отовсюду и ниоткуда одновременно. Он даже не мог утверждать наверняка, что разговаривают именно стены. Какой-нибудь скептик, поведай ему Джейк свою маленькую тайну, наверняка бы заявил: “Подсознание выкидывает шутки и покруче... Кто-то видит будущее во сне, а у тебя сны наяву. Только и всего, скажи спасибо, что тебе пока везёт!”

Везёт... Что ж, Джейку действительно повезло. Повезло, что стены решили заговорить с ним. И из неудачливого мальчонки он вырос в любимца судьбы. Родители и родственники, благополучно позабывшие раннее детство Джейка, считали его восхождение закономерным и заслуженным. Все плохие воспоминания стёрлись из их памяти. Точнее, опустились на дно, скрытые толстым слоем мутной воды. Люди всегда забывают плохое, не желая учиться на собственных ошибках. И даже если память остаётся, когда мутные обрывки образов всё-таки всплывают на поверхность, уже слишком поздно... Да, люди забывают плохое, но Джейк не забыл ничего. Просто потому, что не считал свою жизнь ДО чем-то ужасным. Безусловно, ему доставалось, он мечтал справиться со своей топографической недальновидностью, он много о чём мечтал... Но ведь ему в конце-концов повезло. Так на что жаловаться? О чём горевать?

Да, Джейк бережно хранил все свои воспоминания. Чтобы, бросив взгляд через плечо и увидев там манящую, зияющую бездну, он не дрогнул, а с удвоенной энергией и ловкостью потомственной мартышки продолжил бы восхождение. Туда, к сияющей вершине... Он станет президентом? Или членом Конгресса? Или губернатором? Джейк не заглядывал так высоко, но он знал – рано или поздно что-то случится.

Что-то особенное.

Карьера Джейка складывалась как нельзя лучше. Оно и неудивительно, ведь он всегда знал, что хочет от него шеф, оказывался в нужное время в нужном месте, если в компании затевалось что-то новое, Джейк всегда знал, стоит с этим связываться или нет. Шпионская сеть стен функционировала безотказно, на корню пресекая любые интриги, и завистливым коллегам оставалось лишь шептаться в курилках. Кое-кто говорил, что он спит с дочкой босса. Кто-то говорил, что он вообще племянник директора. Но все знали, что это полнейшая чепуха. Все знали... но никто не понимал, как и за счёт чего обычный винтик в механизме вдруг вырос до одного из главных узлов, без которого встанет если не весь процесс, то очень значительная его часть.

Заместитель начальника отдела, начальник отдела, заместитель начальника департамента... Ступеньки, преодоление которых занимало у обычных людей годы, Джейк шутя перескакивал за пару-тройку месяцев. И нельзя сказать, что тут играл роль блат или волосатая рука большого начальника. Нет, ничего подобного – Джейк брался за сомнительные проекты и делал из них конфетку, его отдел всегда был среди лидеров по показателям, а клиенты в нём души не чаяли. Ещё бы – в общении с людьми стены выступали величайшим подспорьем. Джейк всегда знал, что, как и когда нужно сказать. А клиенты, выслушав поток словесной воды на свою мельницу, становились на удивление сговорчивыми.

Даже главный шеф, директор компании, преисполнился симпатией к перспективному сотруднику. Он ласково называл Джейка “наш гуанчониссимо”, что означало смесь восхищения и усмешки. Что-то вроде: “Ай да Джейк! Ай да сукин сын!”

Подобные слова, заботливо пересказанные стенами, нисколько не смущали молодого человека. Напротив, он почти гордился ими – ведь далеко не каждый удостаивался такого внимания... и такого доверия.

В такой благоприятной обстановке карьера Джейка продвигалась вперёд семимильными шагами, не думая останавливаться. Казалось, что только падение астероида помешает ему занять кресло президента какой-нибудь трансконтинентальной корпорации...

Первая рябь прошла по мирному, как лесное озеро, существованию Джейка, когда одному из достойнейших, как любил говорить Президент, членов общества исполнилось двадцать семь. Он уже обзавёлся семьёй, но ещё не обзавёлся детьми. Работа, работа, работа – Джейк хотел сперва сделать карьеру, и сделал эту идею почти навязчивой. Нет, он вовремя приходил домой, редко брал работу на выходные и вообще – старался быть примерным семьянином. Да и супруга, вроде бы не жаловалась на то, что муж больше уделяет внимания очередному проекту, чем ей. Но...

“Твоя жена тебе изменяет”

Джейк резко повернулся, словно желая убедиться в реальности тихого Голоса.

“Твоя жена тебе не верна”

Сердце глухо бухнуло, выражая отношение к подобным словам, а раскалённая кровь просочилась в кончики пальцев. Захотелось сильно сжать что-нибудь мягкое и не отпускать... Но Джейк собрался с силами и улыбнулся. Почти не вымучено. Всё-таки, у него имелся большой опыт – приходилось делать хорошую мину при плохой игре, разговаривая с сотнями клиентов. С самыми разными клиентами: банкирами, чиновниками, бизнесменами... И первый раз он фальшиво улыбнулся, обедая при свечах с любимой женой.

“Твоя жена тебе не верна!”

Джейк не находил себе места, а стены, словно сговорившись, сыпали соль в открытую рану. Без конца пересказывали подробности, называли имена, пароли и явки, сплетничали хуже сидящих на лавочке у дома пенсионерок... Кровь в венах Джейка заменилась ядом, и яд бежал по телу, постепенно отравляя его. Джейк знал, что долго не выдержит, он знал, что должен что-нибудь сделать... И однажды вечером, взяв по совету стен частичный отгул, ушёл с работы раньше обычного, чего с ним никогда не водилось.

Он сильно переживал, но ровная дорога успокоила зудящие нервы, а отсутствие пробок настроило на оптимистичный лад. Когда Джейк вышел из машины и поднялся по ступенькам на четвёртый этаж, он вновь улыбался – на этот раз по-настоящему.

– Здравствуйте, доктор Спринг! – сказал Джейк, заходя в кабинет к своему психоаналитику. – У меня появилась маленькая проблема...

Доктор Спринг не удивился рассказу пациента. Напротив, он словно ожидал истории про говорящие стены, помогающие добиться успеха. Психоаналитик долго и со вкусом рассуждал о детских травмах, механизмах компенсации, излишне развитой фантазии. Также он, сделав очень серьёзно лицо, заявил о проблемах в общении с людьми у Джейка. Мол, Джейк сам не понимает этого, точнее, понимает, но не хочет замечать, поэтому придумывает Голос, рассказывающий ему то, что он и сам знает, но не допускает до сознания. В конечном итоге это может привести чуть ли не к паранойе... А уж к необоснованной ревности – так почти обязательно. Ведь Джейк, помимо прочего, жуткий собственник! И потому Джейку следует как можно быстрее разобраться с голосами, стенами... в общем, с тем, что мешает ему адекватно воспринимать реальность. Ведь только те, кто видит мир без розовых или ещё каких очков могут стать полноценными гражданами великой страны...

Джейк перестал доверять советам стен. Да, они сильно помогали ему в работе, но, наслушавшись страшилок доктора Спринга, полноценный гражданин великой страны всерьёз испугался за собственный рассудок. И отказался от всего, что могло этот самый рассудок пошатнуть. Он больше не сомневался в своей жене, не подозревал интриги на каждом углу, не пытался быть впереди планеты всей, когда на совещании начальников департаментов предлагался новый смелый проект. Он стал, как все. Почти не выделяющимся, способным, но не более того. Его карьера продолжала ползти в гору, но именно что ползти – со скоростью улитки, не более того. Главный шеф всё ещё следил за успехами Джейка, но уже вполглаза, изредка, словно ожидая, когда тот вновь вспыхнет, как сверхновая звезда. Но не дожидался и отворачивался...

Всё шло своим чередом, и Джейку казалось, что именно этого он и хотел с самого начала. С самого детства...

Но всё же, иногда, бросая случайный взгляд на стену, Джейк втайне желал услышать Голос в своей голове. Но не слышал ничего.

Потому что стены ненавидели трусов...

И дураков.

 

Пусть чудится тебе горячее дыханье,
Пусть чудится тебе движенье мирозданья,
Пусть чудится, что жив ты до сих пор...
Очнись, мертвец! Твоё сбылось желанье.

 

По кривым безнадёжным орбитам
Мчатся в небо богини со свитой,
А у рая их ангелы ждут -
С пулемётами ждут, с динамитом.

Безукоризненно раздеты,
Чужими взглядами согреты
Идут правители земли,
А там, вдали, их ждут... конфеты?!

 

Жестоко ль злодеев их карой стращать?
Иль лучше вторую щеку подставлять?
Спаситель сказал... но он сын человека.
А боги... не станут такое прощать.

Чужой успех проходит стороной,
Чужая мысль не блещет новизной,
Чужой талант, как остриё клинка,
И рана глубока... И бог мой не со мной.

 

Не понять мне той бездны порока,
Что покрыла весь мир... это плохо.
Остаётся смотреть и тихонечко ждать
Наступления крайнего срока...

Непотребство теперь это норма... А жаль!
Но куда же, к чертям, подевалась мораль?
Впрочем, верно - к чертям, в бездне дьявол нас ждёт,
Нас уже не спасёт ни Лонгин, ни Грааль...

 

Закон отрицания справедливости​

Бесполезно молить небеса о том, чего не существует. Ты им не интересен. Им не интересны твои претензии на прекрасное. Они самодостаточны. Ты - нет. И это главное различие между нами.

Бог создал мир и увидел, что это хорошо. Хорошо для него, не для нас. Он создал нас по образу и подобию. Но именно что по подобию. Мы не копии бога. Мы его отражение в кривом зеркале грёз, гадкие утята, которые никогда не превратятся в лебедей, жалкие ростки, которые никогда не станут деревьями, цветы, которые никогда не расцветут.

Мы ищем оправдания для всего - и находим их всегда. Мы не совершенны - главный козырь в руках отрицающего мораль. Но отрицающий мораль отрицает и справедливость, ибо справедливость не может быть аморальной. Если каждый получает по заслугам - чем это плохо?

Что русскому хорошо - то немцу смерть. Что хорошо цветку аморалиса - то плохо истинному человеку. Но истинных людей всё меньше, а цветы лжи распускаются и распускаются...

Свобода - вот главный обман. То, что называют так, на самом деле просто бедность, грязь и жалкое довольство собою. Я согласен с Ницше. Слова значат много, но слова это ложь. Ложь на лжи ради лжи во имя лжи. Свиньи купаются в грязи и называют себя ангелами... Ангелами разрушения последних устоев. Последних столбов, поддерживающих вавилонскую башню человечества.

Один раз пав уже не восстать, искупавшись в грязи не отмыться добела. Всё связано со всем, нельзя сохранить душу светлой, опуская руки в нечистоты. Душа темнеет и сжимается, как кусочек бумаги, захваченный пламенем. Она становится чёрной и осыпается пеплом. И не остаётся ничего...
Ничего святого.

Слушаю радио - история про измену. Но измена не осуждается. И не обсуждается. Это стало нормой. Люди не удивляются, не корчат гримасы отвращения. Они привыкли. Смирились. Им понравилось. Теперь они разглагольствуют о причинах. Что-то не нравится? Изменяй! Не то сказали? Изменяй!
Лепота!

Цель оправдывает средства. Мухи слетаются на отходы - значит, эти отходы нужно выставить напоказ. Всё непотребство мира лежит на витринах улиц, зовёт с экранов и просачивается в уши сладким зловонием слов. Мир сдвинулся, как сказал Кинг... И сдвинулся не в ту сторону.

Что есть ценности? Жизнь, любовь, здоровье, счастье... Всё сгорело в адской печи удовольствий. Слова лишь наклейки на колбочках в палате мер и весов. Любовь под стеклом - полюбовались и хватит. Здоровье меняется на наслаждение. Счастье стало самообманом.

Жизнь, жизнь, жизнь... Радуйся, что есть. Радуйся, что жив. Радуйся! Чему? А нечему. Жизнь ценна для тех, кому она нравится. Чем дольше удовольствие - тем лучше. Чем короче боль - тем лучше. Разница в знаке перед цифрой. Плюс, минус... Маленькая закорючка, меняющая всё.

Ты придумываешь основания существования. Прекрасно. Но это не более чем фантомная боль в отрезанной руке или ноге. Ноги нет, а боль есть. Словно призрак остался, а призраки бывают жестоки.

Ничего...

Ничего не закончится хорошо.

Это закон. Закон нашего мира.

Закон отрицания справедливости.

Это рубаи и есть.

 

Как крохи хлеба с барского стола
Нам богом мудрость послана была,
Но даже капли этих жалких крох
Не понял мир и пал под властью зла...