И тени кружева плели из света Смотрели василёк и подорожник, как бабочек прогнал с поляны дождик, макушку целовал ромашке рыжей и мял ей накрахмаленные брыжи. Лениво тучи уползли на север, дрожал насквозь промокший русый клевер, дышала тяжело листва густая, и день отлёта знала птичья стая. Пчела гудела - скоротечно лето, и тени кружева плели из света, слетались голуби, просили хлеба... а в лужах твой двойник касался неба. И брызги белые сирени летят в открытое окно Уже с утра томилась зелень предчувствием большой грозы, а лето красное звенело крылом летящей стрекозы. Мотив тоскливый вспомнил ветер, из неба выдавил слезу, и прочерк ласточки отметил - откуда надо ждать грозу. Стемнело, в миг исчезли тени, качнулись вниз верхушки крон - и брызги белые сирени летят в открытое окно. Когда на лужах капель пляски, июнь холодный не жалей... узнаешь ты, какие сказки рождает музыка дождей. Бабочки белые кружатся Бабочки белые кружатся, жизни - на пару минут, оттепель, в сереньких лужицах души их ищут приют. В снах своих зимние вишни лето увидят на миг, двор охраняет притихший толстый в поту снеговик. Листья берёзы из меди тихо звенят на ветру, ива озябшая бредит - нежатся звёзды в пруду. Завтра - мороз, гололедица, ветками сшитая высь... дождь, снег, а в сумерках светятся окна, где нас заждались. И звон дождей, и запах лип Качнётся занавески тюль - распишет тень полы под гжель, несёт к окну хмельной июль и запах лип, и звон дождей. А в ряби лужи дрожь берёз и месяц - сломанным кольцом, в копну рябиновых волос уткнулось облако лицом. Встревожат небо сизари, где звёздочка над ивняком, летящая на свет зари, ночным сгорает мотыльком. Что время к осени спешит, напомнит мокрой ветки всхлип... строка из дневника души - и звон дождей, и запах лип. Багряным сердцем бьётся осиновый листок Багряным сердцем бьётся осиновый листок, сосна целует солнце в оранжевый висок. Тепло в душе от мысли, что я в тебя влюблён, пылают жаром листья - обжёг ладони клён. С берёзой в тихой роще давным-давно знаком, поманит жизнь хорошим - пойдёшь и босиком. Что многое нам поздно - дождя ночного бред... а осень льёт из бронзы листву и память лет. Золотят дорожки ивы Отгудел пчелиный улей, журавлям пора за море, синеву хранит июля увядающий цикорий. Отцветая, мальвы бредят об ушедшем тёплом лете, у берёзы горстку меди отобрал бродяга-ветер. Золотят дорожки ивы, и погожий вечер в радость, на прощание красивым пожелал остаться август. Ты не верь, что осень судит, что не выбраться из круга... паутинки наших судеб зацепились друг за друга. Пора учить язык грачей Над тенью ветер посмеётся, взъерошит волосы рябин, а в лужице монетку солнца нашли и делят воробьи. На волю из ледовой клетки подснежник рвётся и ручей, и шепчутся худые ветки - пора учить язык грачей. Мотивы нудные метели сменило пение синиц, не хочет слышать звон капели седой сугроб, упавший ниц. И что вчера казалось важным - ненужный лист черновика - плывёт корабликом бумажным по синей луже в облака. Царство голубых стрекоз После коротких летних гроз пруд - царство голубых стрекоз, и любопытством не греши - о чём здесь грезят камыши. И всё вокруг полно чудес - у василька глаза небес, красивой парой лебедей плывут два облака в воде. А взгляд старается сберечь лицо, загар любимых плеч... махнула бабочка крылом - я - в настоящем, ты - в былом. Воспоминания вернут июньский вечер, старый пруд... а царство голубых стрекоз всегда мне снится после гроз. Валерий Мазманян
А голубь бьёт поклоны у крыльца Светает в восемь, сумрак - к четырём, уже привычна канитель, алмазной крошкой снег под фонарём вчера украсила метель. Белить дома и рощицу устал, исчез в проулке снегопад, сугроб пугают тени от куста и звуки дворницких лопат. Не хочешь, а поверишь - постарел, тряхнуть бы сединой разок, берёза, чтобы не забыть апрель, на ветке вяжет узелок. Сотрутся с памяти черты лица, в былое ночью убегу... а голубь бьёт поклоны у крыльца за крошки хлеба на снегу. И месяц в золочёный рог для облака трубит Начнём судить, где чья вина, никак без горьких слёз, сугроба белая спина у белых ног берёз. Длиннее вечер стал на треть, есть время - говори, у окон тянут теней сеть худые фонари. И месяц в золочёный рог для облака трубит, мы после пройденных дорог простой оценим быт. Что всё - судьба, житейский круг, как хочешь, назови... а два кольца сомкнутых рук - символика любви. И солнце на груди синиц оставит поцелуев след Осенних клёнов медный звон ненастный вечер призовёт, прощаний и разлук сезон откроет журавлей отлёт. И звёздочки последних астр дожди поспешно расклюют, берёза золото отдаст за неба голубой лоскут. И капли крови у рябин с прикушенных сорвутся уст, и только те, кого любил, ночную присылают грусть. В круговороте дней и лиц не растеряем память лет... и солнце на груди синиц оставит поцелуев след. И бьётся рыбкой золотой листочек в неводе ветвей Дожди с собой октябрь принёс, распутал серые мотки, а из одежды у берёз - одни ажурные платки. Чернеют клёны - не беда и не предчувствие конца, и у рябин не от стыда горит румянец в пол-лица. И выпал жребий голубям - в ненастье мерить окоём, любить без памяти тебя - одно желание моё. Нам год оставил непростой по две морщинки у бровей... и бьётся рыбкой золотой листочек в неводе ветвей. Сугробы падают ничком и молятся на снегопад Вчерашний разговор начнём - на всё у каждого свой взгляд, сугробы падают ничком и молятся на снегопад. А снег в четыре дочерна заштриховал окна проём, зимой длиннее вечера, чтобы понять с кем мы вдвоём. Молчим, вздыхаем, говорим, что жаль, года своё берут, наносят ветки белый грим, всего за несколько минут. Зрачок тускнеет фонаря, уснула, погашу торшер... что серый сумрак декабря, когда светлеет на душе. Сугроб прижался грудью Темно - и спать не ляжешь, и длинный вечер - мука, метель из белой пряжи соткала серый сумрак. Седые эти ночи морщин оставят метки, беременности почек весной дождутся ветки. И мы судьбу осилим, плохое всё забудем, к ногам худой осины сугроб прижался грудью. Поверь избитой фразе: года для чувств - не вето... сдвинь шторы - и алмазы найдёшь в полоске света. Допоздна в метель не спится На дома, на тополь голый снегопад обрушил небо, воробьи и сизый голубь не дождались крошек хлеба. За судьбой не доглядели, допоздна в метель не спится, за петлёй петля - недели на твои ложатся спицы. Никого с тобой не судим, что в душе печали кокон, и берёза с белой грудью зазвенит серьгой у окон. И ручья подхватят голос поутру хоры капели... и простишь за белый волос, и за то, что не допели. Рябины горькие уста - медовые к зиме Ругнём - веками повелось - дожди и суету, берёза золотом волос прикрыла наготу. И пусть у нас настрой плохой, и пусть пейзаж уныл, в ночи над худенькой ольхой сияет нимб луны. Извечный осени обряд - былое ворошить, забрали ветры октября у тополя гроши. Шепнёшь, что просто подустал, не всё держи в уме... рябины горькие уста - медовые к зиме. И осень не зря привечают берёзы в парчовых одеждах Уже не простишь, что домыслил за нас судьбоносные роли, как бабочек, палые листья иголки дождей прокололи. Что будет и как обернётся, не думает только влюблённый, бросаются золотом солнца в прохожих осенние клёны. Прощальная сцена романа под крик журавлиного клина, у зеркала лужи румяна подправила утром калина. Кусты, бронзовея плечами, на жизнь не теряют надежды... и осень не зря привечают берёзы в парчовых одеждах. А у рябин припухли губы от долгих поцелуев ветра Позолотило тротуары к прощальной встрече бабье лето, сентябрь сжигает мемуары, бросая в пламя бересклета. Осенней грустью занедужит сегодня бесконечный вечер, боярышник считает лужи, накинув красный плащ на плечи. И что в душе пошло на убыль, никто из нас не даст ответа, а у рябин припухли губы от долгих поцелуев ветра. И не вернуть того, кто ближе ни плачем, ни мольбой у свечки... в безлюдном сквере клёнам рыжим берёзы отдают сердечки. Валерий Мазманян