Наброски дилетанта

Zaichenja, пасибо тебе огромное!)

 

«Я помню»

В ночи, пред наступленьем сна,
При встрече бледных звуков утра,
Когда беснуется гроза,
И небо сыпет перламутром, -

В любое время вспомню я
Твои негаснущие речи,
И поиск смысла бытия;
Манящие изгибом плечи…

Мы все давно уже не те –
Забыли музыки звучанье.
Не потерять бы в пустоте
Остатки тех воспоминаний,

Которые на дне души
Хранят тепло и яркость жизни…
Искра по сердцу пробежит
И сменит жалкое унынье

На крепкий молодой задор,
Оставшийся в большом бокале.
Опять несется чудный вздор,
Опять надежды заиграли

В моем теряющем уме…
Тебя я вспомню по весне…
Иль летом, осенью – неважно!
Воспоминанья – вот, что важно!

Они, даря во тьме огни,
Заставят думать о прекрасном.
Поверь, что вовсе не напрасно
Стоят и светят фонари

По обе стороны витой
Плющом зеленым мостовой –
Твоей, моей… Пустой игрой
Не называй мечты порой…

Я помню юности цветы,
Внимая их очарованью.
Так не теряй же их и ты,
Предавшись снам в воспоминаньях.

 

Женя, это судьба!)))

 

«ПРЕФ»

Черти рогатые сели за стол
В карты со мною играть;
И, попивая соленый рассол,
Начал я карты сдавать…

Нынче не в моде играть в преферанс
С теми, кто знает расклад,
Но провалился кривой реверанс –
Нет уже хода назад.

– Дай закурить, – просит маленький черт,
Выпятив грудку вперед.
– Так, братец, карта тебе не попрет –
Нет сигарет – «незачет»!

Чиркаю спичкой… Курю… Черт зевает,
Злобно глазами стреляет…

Карта пришла и торги начались –
«Раз!», «А я – два!», «А я – пас!»
Стены жилища огнем занялись,
Пламя беснуется в нас.

В прикупе – чудо – пиковый марьяж!
Десять всех чистых беру!
Черти, готовьте большой саквояж –
«Пулю» я в нем унесу!

Время идет, а они все вистуют,
Я продолжаю играть.
Огненным жаром сознанье ликует –
«Мизер» случился опять!

Странно все это – могучи они –
Рогом сканируют кровь.
Зная и видя все карты мои,
Черти третируют вновь…

Сутки, другие проходят мгновенно…
Весь бородою оброс…
К «префу» талант у меня несомненный! –
Вертится бешено хвост.

 

Вода, преломляя устойчивый свет,
Взлетала столбом шумно бьющим в фонтане.
И кромки его обрамлял дивный плед –
То радуги волны играли, мерцали…

Гармонией вечной дышало движенье
Жемчужной воды разлетавшихся брызг.
Их ветром бросало на взлете, в паденьи…
Их свежесть лицо окропляла; и визг

Веселым огнем разносился привычно
От радости жизни шумящих детей.
Все то, что для нас уже стало обычным,
Для них загорается сотней свечей.

Прекрасная леди зонтом укрывалась
От капель, а те разбивались о зонт.
И, в свете блестящем игриво купаясь,
Воды наблюдала сумбурный полет…

Ботинки вдруг встали на мраморный край –
Нырну с головою, с улыбкой, с задором!
«Ну что же ты делаешь? Ах, негодяй!», –
Смеялась прекрасная леди в укоре…

 

Рисовал неизвестный художник
Свой портрет на кирпичной стене,
А танцор – ритма раб и заложник –
Танцевал на открытом огне.

От мазков постоянных и краски
Размягчились совсем кирпичи,
А огня красногривого пляски
Стали тише, чем пламя свечи.

И упала стена поролоном,
И осыпался пеплом огонь.
Покатился мольберт по наклонной,
Падал в танце движений король…

Ясный день награждал суетою,
Темна ночь закрывала глаза…
На бледнеющих щеках обоих
Все мерцала, застывши, слеза…

 

«Сократ»

На афинских базарах, людских площадях
Его образ застыл и возвышен в веках.

И толпою, гурьбою – что стар и что млад,
Обращались к нему с нетерпеньем: «Сократ!»

Кто ж еще будет правде софистов учить,
Веру в благо всемирное вечно хранить?

Ни на йоту не стали острее умы,
Но утратили яркость людские мечты.

Мудрость кренделем гибким уснула в печи.
Запеклась и обуглилась совесть – молчит…

Как всегда, за страданье положена смерть,
И молчала хранящая черная твердь…

Но возврат неминуем к платоновским снам,
Ксенофонтовским дням, золотым берегам

Тех, расколотых надвое, шумных Афин,
Где Сократ, защищаясь, боролся один

Против стада коров и семейства быков,
Что создали виновность из грешных пустот.

Поменять бы местами позора скамьи!
Устранить бы погрязшие в зависти дни!

Наводнил болью улицы греческий яд,
И в безмолвье они вопрошали: «Сократ!»

 

Вампир

Я заглядывал в глухие окна,
Разбивая вдребезги стекло.
Резав об осколки ткань волокон,
Проникал в открытое тепло.

Здесь: в домах с горящими огнями
Стало пусто и тоскливо так,
Что годами, месяцами, днями
Длится неизменный кавардак

Мастерски отточенных привычек
И движений бурных ремесла,
Ссор, непониманий, браней, стычек –
Так проходят ровные года…

Вместо юмора простого шарма
Здесь издевка льется на лицо.
Тонет плавно в бездне света карма –
Тихо опускается на дно…

Я и сам когда-то был таким же,
Подчинявший фальши целый мир.
Вот тогда, за чтеньем глупой книжки,
И застал меня врасплох вампир…

И теперь, летая черной мышью,
Черной, как божественная ночь,
Слушая пульсацию в затишье,
Я напиться кровушки не прочь…

Кто же ты, бездарный незнакомец,
С мыслями, темнеющими в раз?
Голова твоя – заброшенный колодец,
А душа – разбитый унитаз.

И, летя в падении красивом,
Мышь меняет резко облик свой.
И плаща старинного изгибы
Тенью уж шуршат по мостовой.

Серый дом закрылся тишиною,
Заперт наглухо, но свет в окне.
Там: за прочной, каменной стеною
Оградился глупый человек.

Я гляжу в твои немые окна…
Разбиваю вдребезги стекло!
Режу об осколки ткань волокон,
Проникая в тусклое тепло.

Вот он: я! Молчи, робей бледнея! –
И испуган появленьем ты!
Кровь сочится из горячей шеи,
Омывая белые клыки.

Жизнь твоя покрыта всюду красным,
Смерть твоя – мой ненасытный пир.
Знай, что совершенно не напрасно
Вел охоту на тебя вампир.

*********************************************************

Для Кроко.))

Я видел свет - то серебрился Нил,
Когда постил Зеленый Крокодил.

 

В болоте, под пышностью мха,
Под густо растущей травой,
Обласканный временем сна,
Качается гриб молодой.
Широкая шляпа красна.

Качается он, и во сне
Мечтает о солнце в лучах,
О длинном и радостном дне,
О длинных и страстных ночах,
Что дарят покой на земле…

Вдруг издали слышится хлюп
Сапожек в болоте густом.
И звуки все ближе и … «Плюх!» -
Раздалось под тихим кустом…

Очнулся от спячки грибок –
Он тянется к белым рукам;
Он, видя травы потолок,
Все ж чувствует – девушка там –
С пустою корзинкой в руках,
Все с кочки на кочку: прыг-скок…

 

Димитриkos, пасиба!) Перестань прибедняться.) Классно пишешь.)

Саня, пасиба!) У Димки много стихов.) Зайди в "Бессмертную поэзию".)

Zaichenja, пасиба!) ОЧЕНЬ приятно, что настроение данный стих поднимает!

P.S. Честно, не ожидал таких бурных отзывов.) Спасибо ВАМ! Мне очень приятно. Спасибо!

 

«Айсберги»

Глыбою льда векового застыл
Айсберг в просторах тиши и зимовья,
И обитателей здешних укрыл
Самых различных сословий.

Мимо него проплывает неспешно
Черный акулий плавник –
И суетится животный мир в спешке –
Прячет их всех воротник
Доброго старца огромного…
Как же спасительны норы!...

Там, за другим горизонтом, сквозь мили,
Дремлет другой великан. Не забыли
Братья друг друга на старости лет –
Птица, взлетев, держит в клюве конверт.
И, по безмолвному небу петляя,
Вскорости точно его доставляет.
Щелкая клювом, роняет письмо –
В недры седые уходит оно.
Ждет большекрылая, не улетает…

Смехом глухим всколыхнется округа –
Айсберг хохочет, треща.
Вторит ему смех далекого друга –
Братья в восторге шумят…

11 июня 2007

 

«Маленький творец»

«Как же нелегко творить в такой обстановке!» - крикнул в сердцах карлик, и, прижав еще теснее вязаную шапку к острым ушам, продолжал писать…
Здесь, в канализации, на большой глубине, под железным люком, находилось его пространство. Уже долгое время обитая в столь сыром и пахучем жилище, маленький человек все не мог привыкнуть к шуму большого города. Гудки машин, назойливые шаги пешеходов, стук колес о рельсы поездов метро, набитых битком, - все это продолжало мешать его кропотливой работе. Он писал стих… Стих не получался. Не звучал, не ложился на бумагу нужным словом, брыкался как необузданный конь. Уже как неделю-другую карлик, одевая вязаную шапку чуть ли не на глаза, включая тусклую лампочку, слюнявя огрызок карандаша, комкая сырую пожелтевшую бумагу, не мог описать огонь, бушующий в бесконечных недрах игривого разума…
«Мне нужны две первые строчки… Строчки две первые нужны мне… Нужны мне…», - он, подвергая перестановке одни и те же слова одного и того же предложения, мучался весь день. Засыпал ненадолго, просыпался и мучался снова. А огонь все не уходил и продолжал будоражить его маленькое тело и столь безграничное по сравнению с телом, сознание.

«Нарисую на дороге вереницу диких гор,
И машины встанут рядом в образованный затор…»

«Бред! - в умной усмешке карлик скомкал очередной лист, потешаясь над собой, - бред! Тренировка полезна, но бессмысленна в своей безысходности. Или нет? Да, нет – разницы нет. Хорей отступает…»
Наверху проехал автобус с галдящими детьми…

«Дети в коробке –
Желтой тюрьме…
Мальчик неробкий
В сером окне…»

«И что? Что это такое? Ни то, ни се… Дактиль…Совсем плохо…» - карлик смешно нахмурил брови. Очередной желтый лист полетел в железную коробку, служившую урной…
Капля, долго собиравшаяся на потолке из маленьких водяных песчинок неусмиренной стихии, налилась, набухла и упала под ноги…
«Какая большая и мокрая! А ну-ка!» - снова карандаш задергался в творческих руках, чуть не разрывая бумагу на части…

«Заигралась с собою вода,
Утопая в себе… Вещь в себе…
Без тебя не поют города
На рабочей и громкой заре…»

«Кстати, надо бы приготовить кофе… Ведь сейчас утро… Или день? Неважно… Главное, если утро, то эта заря – рабочая… Да…Кофе…»
Кипящий чайник бился в разные стороны, как бы пытаясь избавиться от жара и соскочить своим дном с веселого огня… Налив в большую кружку бурлящую воду, маленький человек добавил туда белый рафинад и ложку черной густой каши. Помешивая дивный раствор, он вдыхал пары шумного аромата, заглушавшего напрочь гнилой запах канализации…

«Порой мне казалось, что время
Замолкло и встало, уча
Босое и глупое племя
Премудростям бренных начал…»

«Лучше! Гораздо лучше! Это все кофе! Я знаю!» - с этими словами карлик, издеваясь над собой, изорвал клочок бумаги со строфой на мелкие кусочки. «Амфибрахий – это больше, чем размер, но надо уметь им пользоваться, - заключил он и продолжил, – Вся надежда на ямб…На ямб надежда вся… Ямб на надежда вся…» - повторялась старая история с перестановкой слов, терявшая и вовсе смысл простого предложения…
Маленький человек задумался почти навек, ушел в себя и долго не возвращался… Его привел обратно в мир долгий гудок мощного груженого трейлера, доносившийся с несносной поверхности. Карлик стал писать – писать долго, вдумчиво, изредка поднимая глаза, расслабляя немного мозг, а затем снова опуская глаза вниз, царапая бумагу карандашом… Наконец он откинулся назад, обмяк и заснул…

«Я думал, нить, что вышла из иголки
Увьет узором ткани серых дней.
Я верил, книга с запыленной полки
Расскажет тайну брошенных путей…

Но, как всегда, молчало в гневе небо,
Залив пространство роем облаков.
Оно, молчащее в себе, надменно
Смотрело вниз, поверх седых голов…

Но вижу я в Твоей простой улыбке
Одновременно: волшебство и явь.
И небо вдруг засветится улыбкой! –
Я по нему готов пуститься вплавь

И окунуться в недра океана,
И снова всплыть, надеждами дыша.
Я сам собой (в который раз) обманут –
Лежу в тени густого камыша.

Но нить серебряная зарисует
Узорами чудными полотно,
И девочка и мальчик все танцуют
И не дают себе упасть на дно.

О, настроение! – Смешная штука! –
Кидает влево, вправо, хоть куда.
Назло своим же бесконечным мукам,
Я проживу играючи года.»

Маленький человек спал… Он будет спать еще очень долго, и его не разбудят ни гудки машин, ни шаги пешеходов, ни стук колес о рельсы поездов метро… Он проснется сам… А когда он проснется, то снова будет усердно работать – творить, потому как только в творчестве можно постичь истинный смысл своего собственного существования.

 

Дубль «В»

Я шел неизвестной тропою
На свет, что зазвал и манил.
Увлек он меня за собою
И тайну двух «В» подарил.

Я шел, все отчетливей слыша
Взмах мощного птицы крыла,
И чувствовал: в спину мне дышит
Зверь ночи, чей спутник – луна.

И вот, тяжелеет, налившись
Железом окрепшим плечо –
То ворон, с небес опустившись,
Уселся и свесил крыло.

И рядом уж, мягкой рысцою,
Принявший служенье как долг,
С наигранной гордо ленцою
Бежит серым пламенем волк.

Глаза птицы мудростью светят,
А волк преисполнен огня.
Как символа два, как две плети, –
Навеки со мною друзья.

Я шел неизвестной тропою
На свет, что зазвал и манил.
Увлек он меня за собою
И тайну двух «В» подарил…

И впредь, в суете поколений,
В пучине разумных тревог
Мои все развеют сомненья
Священные: Ворон и Волк.

 

Пасибо, Zaichenja.) Сыроват он как-то...) Но, в целом,- потянет...)

 

Не знал, Женя.) Расскажи поподробнее, плиз.)

Ааааа!) Ну тогда нормально!)

 

Сюда прямо. Но дело в том, насколько я знаю... У Одина этого было 2 волка, 2 ворона и еще несколько спутников...)

 

Крадется медленно загадка
В моей бездонной голове:
Как посох немощного старца
Стучит негромко по земле.

Меня пленяют рока звуки –
Чисты они и хороши;
Но почему же люди в муках
Меняют злато на гроши?! –

Они, таланты поколений,
Чьи песни ищет молодежь,
В плену у горестных сомнений
Все гибнут: жизнь… И не уснешь,

Пока их боль не переложишь
В свой прочный, якобы, рюкзак…
И так тождественно тревожны:
Что вечный рок, что вечный мрак!...

 

КОРРИДА

Вступление

Тихий ветер тревожил траву
У подножья испанских деревьев;
Рябью крылась вода на ветру,
Омывая изогнутый берег…

И в преддверии дикой жары
Иссушалась роса понемногу…
И покоились пыли клубы,
Не тревожа пустую дорогу…

Отдыхал черный бык… На простор
С детства он любовался в неволе…
Отдыхал молодой матадор,
Находясь в беспокойном покое…

Сон матадора

Я потерял железный стержень
С тех пор, как ты ушла к нему.
И все стремясь к картине прежней,
Себя найти я не могу.

Ты веселишься не со мною –
С другим – в гудящем кабаке,
А я танцую со звездою
Воображаемой: во сне…

Я знаю: счастлива теперь ты –
Такой счастливой не была
Ты даже в жаркие моменты,
Когда сплетенные тела,

Изнеможденные от страсти,
Вкусив запретного плода,
Лежали на большой кровати,
И я шептал тебе слова…

А завтра – бой, а завтра – пляски…
Я плохо сплю… Нет сил во сне…
Мелькает плащ мой желто-красный…
Все вспоминаю о тебе…

Начало

Ферия, ферия! Праздник, вино!
Валится толпами пестрый народ:
В пьяном угаре потерян давно.
Песни горланит несомкнутый рот.

И средь нарядной и пестрой толпы
Путь свой держу я на зрелища круг.
В сладких объятиях дивной страны
Я оказался зависимым вдруг…

Я на трибуне, отравлен вином,
Криком приветствую яркий отряд –
Свиту тореро, его самого…
Все хотят зрелищ – шумят и гудят.

Мне бы уйти, да куда мне уйти?! –
Мне не пробиться сквозь пестрый туман.
Взгляд устремляется в круг – впереди –
Смерти дыхание, зрелищ дурман…

Первая терция. Бык на арене

Родился в неволе и там же умру –
Я с детства не видел свободы.
Вы, глупые люди, позволив быку
Брать карты из серой колоды,

Кричите о смерти, ногами топча
И хлопая громко в ладоши,
Вы жаждете крови, и кровь горяча…
Вы все друг на друга похожи.

Я вижу твой взгляд, существо-человек,
Твой взгляд неразумен и пылок.
Иди на арену, о, зритель побед! –
В тебе я наделаю дырок!

Коли мне в загривок копьем, пикадор! –
Рога мои лошадь не тронут.
Удерживай в круге меня, матадор,
Тебе скоро плыть через омут…

Вторая терция. Выход бандерильеро

Ты статен и красив, бандерильеро! –
Красив как черный длиннорогий бык!
И дамы бьются из-за кавалера,
Все издавая фурий дикий крик.

Но крик сменяется на вздох испуга,
Когда летит бык рогом на тебя.
Нацелены кинжалы друг на друга –
И рог быка, и острие копья.

Чуть не задев «мишени» при ударе,
Бык пробегает мимо… В этот миг
Ему вслед копий устремляет пламя
Бандерильеро, запуская их.

Животное, гремя в боках железом,
Задором брызжет под визжащий хор.
Тореро, с острой шпагой и мулетой,
Пора на бой смертельный, матадор!

Третья терция

Выход тореро

Вновь взорвался диким шумом стадион –
Все ликуют и приветствуют тореро,
И выходит на арену важно он,
Он любим чуть больше, чем бандерильеро.

Страх в душе, но смел его угрюмый взгляд,
Но сильна его душевной травмы рана.
Плоть и стать! Безукоризнен твой наряд.
Матадор, ты знаешь, что толпе той надо!

Ты не в форме – эту ночь совсем не спал,
Но не спал не из-за страстных поцелуев…
Вот он – брезжит впереди – дурной провал;
Пересохли от волнений бурных губы…

Что ж! На смерть! Ты видишь красный взгляд быка,
Раненого, чуть затравленного зверя.
Ваша жизнь, что на весах теперь, - равна
Как победе, так и мраку пораженья.

Поединок

Взмах плаща… И танец начался…
И кружится бык, гоняясь за мулетой.
Находиться в роли палача
Не под силу: сам палач на грани смерти.

Приближается опасный рог…
Будоражит страх, но выполнен прием;
И проходит в сантиметрах рог…
Чуть правей прошел бы – похороны днем.

Нет толпы. Есть только ты и бык.
Запредельна концентрация в моменте.
Чуть расслабишься, как в тот же миг
Вздернут на рога – затрепыхался в сети…

Ах, какой упрямый, дикий зверь! –
Он устал, но голову не опускает.
Взмылен, в пене абсолютно весь,
А копыта снова в бой его бросают.

И толпа дивится на него,
Но нет сил уж удивляться у тореро,
И трясутся руки с полотном,
Обретя усталость и теряя веру…

Чуть не так поставлена нога…
Поздно понял, но не в силах изменить! –
Налетают острые рога!...
Дальше – омут. Дальше – плыть, и плыть, и плыть…

Падал бык… Остался на земле,
Все свое здоровье бою отдававший,
И несли тореро в лазарет –
Без сознанья был он, крови потерявший…

Встреча

Как приятно гулять при погоде
На осенней и летней черте.
Лето звонкое тихо уходит,
Оставляя зеленой траве

Встретить осень, а встретив – увянуть,
Но таков идеальный закон.
И не скрыться никак, не отпрянуть
От сезонов при смене корон.

Память долго еще не уймется,
Оставляя невидимый след:
Сожаленьем в печали вернется,
Крикнет кличем безумных побед…

Это в прошлом… Сейчас – в настоящем –
Он идет вдоль аллей, под дождем,
Он садится в автобус стоящий…
Он уж едет далеко на нем…

Вот и ферма… А там отдыхает
Все в неволе томящийся «зверь».
Ноздри пар тяжело выпускают,
Он не знает, что будет теперь…

Подбежал вдруг «зверь» к самой ограде
И застыл, и смотрел, и смотрел…
Человек, подошедший к ограде,
В землю врос и, как бык, онемел.

Взгляды встретились, и вспоминая
Тот красивый и яростный бой,
Человек и животное знали
Цену жизни и жизни покой.

 

Наташенька, очень приятно!) Спасибо!)
Zaichenja, спасибо!)

Так приятно получать такие положительные отзывы!) Пасибо большое!))

 

Vinil, тебе спасибо, что зашла и почитала.) Спасибо огромное!)
Я рад, что понравилось.) Спасибо.) Мне очень приятно.)

Ёжик, Катя, да...)) Спасибо, что заглянула.) Такой редкий гость.) Да и поэзию не очень любишь... Но зашла...Огромное тебе спасибо за похвалу.) Звучащая из твоих уст, она дорогого стоит.)

P.S. Я сам в ауте от комментариев! Ребята, ОГРОМНОЕ ВАМ СПАСИБО!

 

Женя, спасибо!!! Я просто в ауте! Я НЕ ожидал!)
СПАСИБО. У меня у самого уже нет слов. Я безумно РАД тому, что понравилось!

P.S. Хватит хвалить, а то я совсем с ума сойду.)

 

«Белый танец»

Белый танец – белый стих –
Робкий, нежный и забвенный.
Чувством он волнует кровь,
Медленными ритмами.

Я наверно не в себе.
Я забыл, что значит время.
Я держу твою ладонь,
Обжигаясь пламенем.

И ловя твой кроткий взгляд,
Понимаю, что теряю
Самообладание,
Улетучившееся

В небо, где один хрусталь.
И не в силах оторваться
От волшебной силы глаз,
Растворяюсь в нежности.

Удивляясь сам себе,
Не ищу своих пропавших
Разноцветных принципов:
Время взяло их себе.

И твоя – забытая –
Повседневная серьезность
Также улетучилась
В небо, где один хрусталь.

В шелковых движениях,
Покорившись ритмам танца,
Мы застыли в сказочном
Обруче из белых капель…

Нет «тогда» и нет «потом» -
Есть «сейчас», а остальное…

Белый танец – белый стих –
Робкий, нежный и забвенный.
Чувством он волнует кровь,
Медленными ритмами.

 

«Пластилин»

Лепятся толстые стены,
Губы, движенья, глаза…
Выход из гибкого плена
Найден – вот слепок ключа.

Твердость обманчива – в этом
Мягкости гибкий удел.
Мягкость тверда, но при этом
Твердость имеет предел.

Жму твою крепкую руку,
Мой пластилиновый друг,
Но в пластилиновых муках
Форма меняется вдруг.

Вспомнил я мысль золотую!...
Мой пластилиновый мозг
Лепит уж мысль другую:
Ту мысль окутал склероз…

Дайте мне сверху коробку! –
Эту! – Там много цветов:
Пальцев движением ловким
Двери закрыть на засов.

Мир наш из тонких материй
Соткан и слеплен шутя.
Дни пластилиновых серий
Лепят и лепят себя…

Слышишь, там: в прорезях неба
Мой пластилиновый смех? –
Спрятавши в душу все беды,
Я залепил без помех

Входы и выходы… Завтра
Будет великий улов –
Завтра на завтрашний завтрак
Съем пластилиновый плов.

Слепнет мой глаз потускневший…
За мягкотелым окном
Тает слегка забуревший
Твой пластилиновый дом.